Episode 6 – L’étoile bleue
Си́няя звезда́ – L’étoile bleue
Шесто́й эпизо́д - Еpisode six
Тот день, когда́ Э́рне испо́лнилось пятна́дцать лет – срок деви́ческой зре́лости по зако́нам страны́, – был отпра́зднован во дворце́ роско́шным обе́дом и великоле́пным ба́лом. А на сле́дующее у́тро добросерде́чная Э́рна собрала́ в ручну́ю корзи́ну кое-каки́е ре́дкие ла́комства, оста́вшиеся от вчера́шнего пи́ра, и, наде́в корзи́ну на ло́коть, пошла́ в го́ры, ми́ли за четы́ре, навести́ть свою́ корми́лицу, к кото́рой она́ была́ о́чень горячо́ привя́зана. Про́тив обыкнове́ния, ра́нняя прогу́лка и чи́стый го́рный во́здух не весели́ли её. Мы́сли все враща́лись о́коло стра́нных наблюде́ний, сде́ланных ею́ на вчера́шнем балу́. Душа́ Э́рны была́ ясна́ и неви́нна, как ве́чный го́рный снег, но же́нский инсти́нкт, зо́ркий глаз и цвету́щий во́зраст подсказа́ли ей мно́гое. От неё не укры́лись те взгля́ды то́мности, кото́рые устремля́ли друг на дру́га танцева́вшие ю́ноши и де́вушки. Но ни оди́н тако́й говоря́щий взор не останови́лся на ней: лишь поко́рность, пре́данность, утончённую ве́жливость чита́ла она́ в почти́тельных улы́бках и ни́зких покло́нах. И всегда́ э́тот неизбе́жный, э́тот ужа́сный отте́нок сожале́ния!
– Неуже́ли я в са́мом де́ле так безобра́зна? Неуже́ли я уро́д, страши́лище, внуша́ющее отвраще́ние, и никто́ мне не сме́ет сказа́ть об э́том?
В таки́х печа́льных размышле́ниях дошла́ Э́рна до до́ма корми́лицы и постуча́лась, но, не получи́в отве́та, откры́ла дверь (в стране́ ещё не зна́ли замко́в) и вошла́ внутрь, что́бы обожда́ть корми́лицу: э́то она́ иногда́ де́лала и ра́ньше, когда́ её не застава́ла.
Au palais, le jour où la princesse Erna fêta ses quinze ans – âge de la maturité pour une jeune fille selon les lois du pays – on servit un dîner somptueux et on donna un bal magnifique. Le lendemain matin, la bienveillante Erna rassembla quelques mets de choix, reliefs de la fête de la veille, et, avec son panier sous le coude, elle monta à travers les montagnes pour se rendre, quelque six kilomètres plus haut, chez sa nourrice - à laquelle elle était profondément attachée.
Contrairement à l’accoutumée, cette marche matinale et l'air pur des alpages ne la réjouirent pas. Toutes ses pensées tournaient autour de ces étranges observations qu’elle avait faites la veille durant le bal. Son âme était claire et innocente, comme la neige éternelle des montagnes, mais son intuition féminine, son œil perspicace et sa maturité lui en disaient beaucoup : elle ne pouvait se dissimuler les regards langoureux que s’étaient échangés les jeunes danseurs et danseuses. Et pas une fois un seul de ces regards ne s’était posé sur elle : dans les yeux des garçons elles n’avait observé qu'obéissance et dévouement ; dans leurs sourires respectueux et leurs révérences, elle n’avait perçu que les signes d’une politesse raffinée à son égard. Et toujours chez eux cette inévitable, cette terrible nuance de regret !
"Suis-je vraiment si laide ? Suis-je un monstre, un monstre si abominable que personne n'ose même me le dire ?"
Emplie de ces tristes réflexions, Erna atteignit la maison de la nourrice et frappa, mais ne recevant pas de réponse, elle ouvrit la porte (le pays ne connaissait pas encore l’usage des serrures). Elle entra pour attendre, comme elle en avait parfois l’habitude, lorsqu’à son arrivée la nourrice était absente.
