Episode 2 – L’étoile bleue
Си́няя звезда́ – L’étoile bleue
Второ́й эпизо́д - Еpisode deux
И вот под оте́ческой, му́дрой и до́брой вла́стью короле́й Э́рнов расцвела́ роско́шно Эрноте́рра и зажила́ неви́нной, по́лной, чуде́сной жи́знью, не зна́я ни войн, ни преступле́ний, ни нужды́ в тече́ние це́лых ты́сячи лет.
В ста́ром тысячеле́тнем короле́вском за́мке ещё сохрани́лись, как па́мять, не́которые предме́ты, принадлежа́вшие при жи́зни Э́рну Пе́рвому: его́ ла́ты, его́ шлем, его́ меч, его́ копьё и не́сколько непоня́тных слов, кото́рые он вы́резал остриём кинжа́ла на стене́ свое́й охо́тничьей ко́мнаты. Тепе́рь уже́ никто́ из эрнотерра́нов не смог бы подня́ть э́той брони́ хотя́ бы на дюйм от земли́, и́ли взмахну́ть э́тим мечо́м, хотя́ бы да́же взяв его́ обе́ими рука́ми, и́ли прочита́ть короле́вскую на́дпись. Сохрани́лись та́кже три изображе́ния самого́ короля́: одно́ – про́фильное, в мельча́йшей моза́ике, друго́е – лицево́е, кра́сками, тре́тье – изва́янное в мра́море.
И на́до сказа́ть, что все э́ти три портре́та, сде́ланные с большо́ю любо́вью и вели́ким иску́сством, бы́ли предме́том постоя́нного огорче́ния жи́телей, обожа́вших своего́ пе́рвого мона́рха. Су́дя по ним, не остава́лось никако́го сомне́ния в том, что Вели́кий, Му́дрый, Справедли́вый, Свято́й Эрн – отлича́лся исключи́тельной, выходя́щей из ря́да вон некраси́востью, почти́ уро́дством лица́, в кото́ром, впро́чем, не бы́ло ничего́ зло́бного и́ли отта́лкивающего. А ме́жду тем эрноте́рраны всегда́ горди́лись свое́й национа́льной красото́ю и безобра́зную нару́жность пе́рвого короля́ проща́ли то́лько за легенда́рную красоту́ его́ души́.
Зако́н насле́дственного схо́дства у люде́й зна́ет свои́ стра́нные капри́зы. Иногда́ ребёнок роди́тся непохо́жим ни на отца́ с ма́терью, да́же ни на дедо́в и пра́дедов, а внеза́пно на одного́ из отдалённейших пре́дков, отстоя́щих от него́ на мно́жество поколе́ний. Так и в дина́стии Э́рнов летопи́сцы отмеча́ли иногда́ рожде́ние о́чень некраси́вых сынове́й, хотя́ э́ти явле́ния с тече́нием исто́рии станови́лись всё бо́лее ре́дкими. Пра́вда, на́до сказа́ть, что э́ти уро́дливые при́нцы отлича́лись, как наро́чно, замеча́тельно высо́кими душе́вными ка́чествами: доброто́й, умо́м, весёлостью. Такова́я справедли́вая ми́лость судьбы́ к несча́стным августе́йшим уро́дам примиря́ла с ни́ми эрноте́рранов, весьма́ тре́бовательных в вопро́сах красоты́ ли́ний, форм и движе́ний.
Ainsi, depuis ces temps anciens, sous le pouvoir protecteur, sage et bienveillant des rois erniens, Ernoterra prospéra dans toute sa splendeur et perpétua une vie innocente, riche et merveilleuse, à l’abri de tout besoin, ne connaissant ni guerre, ni crime, pendant un millier d'années.
Dans l'ancien château royal millénaire, certains objets qui avaient appartenu à Ern Premier furent conservés en souvenir : son armure, son casque, son épée, sa lance et plusieurs mots incompréhensibles qu'il avait lui-même gravés à la pointe d'un poignard sur le mur de la salle des trophées. Depuis, aucun Ernoterrien n’avait eu la force de soulever du sol son armure - ni même d’un pouce -, ou de se saisir de son estoc, même en le prenant des deux mains. Aucun, non plus, n’était capable de lire l'inscription royale qu’il avait jadis tracée dans la pierre. Trois portraits du roi lui survécurent : l'un, de profil, dans une toute petite mosaïque, un deuxième, le représentant de face sur un tableau ; quant au troisième, il s’agissait d’une sculpture taillée dans le marbre.
Dans notre récit, il nous faut là mentionner que ces trois portraits - pourtant réalisés avec grand amour et grand art - devinrent la cause d'un chagrin constant pour l’ensemble des habitants d’Ernoterra qui adoraient profondément leur premier monarque. En effet, à en juger par eux, il ne faisait aucun doute que le Grand, le Sage, le Juste et Saint Ern se distinguait par une laideur exceptionnelle, hors du commun. Son visage, en particulier, avait quelque chose de presque monstrueux, même si cependant, il ne reflétait rien de mauvais ni d’abject. Depuis ce temps, les Ernoterriens, toujours si fiers de leur beauté nationale, ne trouvaient pour excuse à la laideur de leur premier roi que la bonté légendaire de son âme.
Chez les êtres humains, les règles qui régissent les ressemblances héréditaires connaissent leurs propres et étranges caprices : parfois, un enfant naîtra sans ressembler à son père ou à sa mère - ni même à ses grands-parents ou arrière-grands-parents - mais de façon inopinée à l'un de ses ancêtres plus éloigné, distant de plusieurs générations.
Ainsi, au sein de la dynastie ernienne, les chroniqueurs notèrent parfois la naissance de fils très laids, même si ces phénomènes devinrent de plus en plus rares au cours de l'Histoire. Certes, doit-on rajouter, ces vilains princes se distinguaient, comme exprès, par des qualités spirituelles remarquablement élevées : gentillesse, intelligence, gaieté...
Une si belle miséricorde du destin réconcilia les Ernoterriens avec ces malheureux et monstrueux souverains, alors qu’eux-mêmes demeuraient très exigeants en matière de beauté comme au sujet de l’élégance des gestes et des corps.
