M. Zochtchenko – Et donc, l’amour…
Mikhaïl Zochtchenko - Михаил Зощенко
II. Histoires d’amours - Расска́зы о любви́
Extraits - отрывки
...О влюблённость, ты стро́же судьбы́.
Повели́тельней дре́вних зако́нов отцо́в…
Сла́ще зву́ков вое́нной трубы́.
...O Amour, Toi qui es plus sévère que le destin.
Maître des anciennes lois de nos pères...
Plus doux que le chant martial des trompettes.
Alexandre Blok, l’amour, 1905. (Cité par Mikhaïl Zochtchenko en introduction du chapitre)
Et donc, l'amour... - Ита́к, любо́вь...
(1925)
Extrait - отрывок
Traduction : Maya Minoustchine
Editions Solin, in ‘Les Sentimentales’
Voici, en guise d’introduction aux petites histoires choisies pour ce deuxième chapitre, 'Histoires d'amours' (Рассказы о любви), un extrait d’une autre nouvelle de Mikhaïl Zochtchenko : ‘Pourquoi le rossignol chantait’ (О чём поёт соловей), écrite en 1925, présentée ici dans la traduction française donnée par Maya Minoustchine, in ‘Les Sentimentales’, Solin, 1991.
Les éléments entre crochets [...] ont été ajoutés car absents de la traduction de Maya Minoustchine.
(nb : cette nouvelle ne fait pas partie du ‘Livre bleu ciel’)
А ведь посмею́тся над на́ми лет че́рез три́ста! Стра́нно, ска́жут, люди́шки жи́ли. Каки́е-то, ска́жут, у них бы́ли де́ньги, паспорта́. Каки́е-то а́кты гражда́нского состоя́ния и квадра́тные ме́тры жили́щной пло́щади…
Ну, что ж! Пуща́й смею́тся.
Одно́ оби́дно: не пойму́т ведь, че́рти, полови́ну. Да и где же им поня́ть, е́сли жизнь у них така́я бу́дет, что, мо́жет, нам и во сне не сни́лась!
А́втор не зна́ет и не хо́чет зага́дывать, кака́я у них бу́дет жизнь. Заче́м же трепа́ть свои́ не́рвы и расстра́ивать здор́овье – всё равно бесце́льно; всё равно не уви́дит, вероя́тно, а́втор по́лностью э́той бу́дущей прекра́сной жи́зни.
(…)
Ах, чёрт! До чего́ весёлой и привлека́тельной рису́ется а́втору бу́дущая жизнь!
Но тут сто́ит призаду́маться. Ведь е́сли вы́кинуть из жи́зни каки́е-то де́нежные счёты и коры́стные моти́вы, то в каки́е же удиви́тельные фо́рмы вы́льется сама́ жизнь! Каки́е же отли́чные ка́чества приобрету́т челове́ческие отноше́ния! И, наприме́р, любо́вь. Каки́м, небо́сь, пы́шным цве́том расцветёт э́то изя́щнейшее чу́вство!
Ах ты, кака́я бу́дет жизнь, кака́я жизнь! С како́й сла́дкой ра́достью ду́мает о ней а́втор, да́же вчу́же, да́же без ма́лейшей гара́нтии заста́ть её. Но вот – любо́вь.
Об э́том должна́ быть осо́бая речь. Ведь мно́гие учёные и други́е лю́ди вообще́ скло́нны понижа́ть э́то чу́вство. Позво́льте, говоря́т, кака́я любо́вь? Не́ту никако́й любви́. И никогда́ и не́ было. И вообще́, мол, э́то зауря́дный акт того́ же гражда́нского состоя́ния, ну, наприме́р, вро́де похоро́н.
Вот с э́тим а́втор не мо́жет согласи́ться.
А́втор не хо́чет испове́дываться пе́ред случа́йным чита́телем и не хо́чет не́которым, осо́бо неприя́тным а́втору, кри́тикам открыва́ть свое́й инти́мной жи́зни, но всё же, разбира́ясь в ней, а́втор вспомина́ет одну́ деви́цу в дни свое́й ю́ности. Э́такое бы́ло у ней глу́пое бе́лое ли́чико, ру́чки, жа́лкие пле́чики. А в како́й теля́чий восто́рг впа́дал а́втор! Каки́е чувстви́тельные мину́ты пережива́л а́втор, когда́, от избы́тка всевозмо́жных благоро́дных чувств, па́дал на коле́ни и, как ду́рак, целова́л зе́млю.
Тепе́рь, когда́ прошло́ пятна́дцать лет и а́втор слегка́ седе́ет от разли́чных боле́зней, и от жи́зненных потрясе́ний, и от забо́т, когда́ а́втор про́сто не хо́чет врать и не́ для чего ему́ врать, когда, наконе́ц, а́втор жела́ет уви́деть жизнь, как она́ есть, без вся́кой лжи и украше́ний, – он, не боя́сь показа́ться смешны́м челове́ком из про́шлого столе́тия, всё же утвержда́ет, что в учёных и обще́ственных круга́х си́льно на э́тот счёт ошиба́ются.
(…)
Ита́к, любо́вь.
Пуща́й об э́том изя́щном чу́встве ка́ждый ду́мает как хо́чет. (...)
А́втор то́лько хо́чет рассказа́ть чита́телю об одно́м ме́лком любо́вном эпизо́де, случи́вшемся на фо́не тепе́решних дней. (...)
Qu'est-ce qu'on rira de nous d'ici trois cents ans ! Nos ancêtres vivaient quand même d'une façon bizarre, dira-t-on. Il leur fallait des actes d'état civil, des passeports, de l'argent, et des mètres carrés de surface habitable !…
Eh bien ! qu'on rie !
Je ne regrette qu'une chose : c'est que les gens n'y comprendront rien. Et que pourraient-ils comprendre, puisque leur vie sera plus différente de la nôtre que nous ne pouvons l'imaginer, même en rêve !
Je ne sais pas quelle sera leur vie et je ne veux pas jouer les prophètes. A quoi bon se mettre martel en tête : de toute façon, je ne la verrai pas, cette magnifique vie future.
(…)
Bon Dieu ! que la vie sera belle et passionnante !
Ici, cela vaut la peine de réfléchir un brin. Si l'on supprime les rapports d'argent et les motifs intéressés, quelles formes étonnantes prendra la vie ! Quelle qualité merveilleuse auront les relations humaines ! Prenez l'amour, par exemple. Comme ce sentiment noble et distingué va s'épanouir ! Ah, que la vie sera belle, que la vie sera belle ! J'y pense avec une joie sans pareille, [bien qu’elle me restera étrangère,] bien que je n'aie aucune chance de la connaître.
Pour ce qui est de l'amour, il mérite un chapitre à part. De nombreux savants et d'autres citoyens ont tendance à rabaisser ce sentiment. L'amour n'existe pas, disent-ils. Et il n'a jamais existé. Ce n'est qu'un vulgaire acte d'état civil. Comme un enterrement, par exemple.
Je ne suis pas du tout d'accord là-dessus.
Je ne veux pas me confesser devant un lecteur que je ne connais pas, ni dévoiler ma vie intime à des critiques pour qui j'ai fort peu d'estime. Néanmoins, en y pensant, je me souviens d'une certaine demoiselle que j'ai connue à l'époque de mon adolescence. Elle avait un minois pâle et insignifiant, des mains petites et des épaules étroites. Mais comme j'étais en extase devant elle ! Quels moments inoubliables j'ai vécus quand, débordant de toutes sortes de nobles sentiments, je tombais à genoux et baisais le sol, imbécile que j'étais.
A présent que quinze ans ont passé et que mes cheveux commencent à blanchir des suites de diverses maladies, des soucis et des bouleversements de l'existence, que je ne veux pas mentir [et n’en ai d’ailleurs aucune raison] et que je veux enfin voir la vie comme elle est, sans mensonge ni ornement je peux affirmer sans craindre d'être ridicule et de passer pour un homme du siècle dernier, qu'on se trompe fort à ce sujet dans la société et dans les milieux scientifiques.
Donc, il s'agit de l'amour.
Chacun peut en penser ce qu'il veut. Quant à moi, je m'en tiens à mon opinion¹ et je veux seulement vous raconter une brève histoire qui s'est passée de nos jours…
1- Ici, la version française s’écarte légèrement des versions russes consultées. L’auteur qualifie l’amour de ‘beau sentiment’ (изя́щное чу́вство) mais avoue ‘sa propre insignifiance et son incapacité face à l’existence, et garde son quant à soi.’ (« Авто́р же, признава́я со́бственное ничто́жество и неспосо́бность к жи́зни, (...) всё же остаётся при своём мне́нии. »).
