M. Zochtchenko – Les caissières (02)
Mikhaïl Zochtchenko - Михаил Зощенко
Les caissières
Заба́вное происше́ствие с касси́ршей
Extrait du Livre bleu ciel (Голуба́я кни́га)
(1935)
Second épisode - Второ́й эпизод
В о́бщем, когда́ э́ту на́шу хоро́шенькую касси́ршу уво́лили, она́ в слёзы.
И говори́т окружа́ющим:
Я зна́ю, почему́ меня́ уво́лил ваш заве́дующий. Я, говори́т, к нему́ суро́во относи́лась и ма́ло, говори́т, смотре́ла на него́ как же́нщина. И вот он меня́ за э́то и прогна́л.
Ну, коне́чно, слу́хи э́ти дошли́ до инспе́кции труда́. Вообще́, сове́тский контро́ль. И так да́лее. На́шего заве́дующего вызыва́ют. Он говори́т:
Э́то на́глая ложь. Я на э́ту ба́рышню даже́ не гляде́л. Меня́ она́ вообще́ ма́ло интересу́ет. Пожа́луйста, посмотри́те мой жи́зненный путь: за полтора́ го́да то́лько и де́лал, что их увольня́л.
Ему́ говоря́т:
Но, мо́жет быть, вы их увольня́ли как раз за то, на что э́та жа́луется.
Заве́дующий говори́т:
Я, говори́т, не нахожу́ слов от возмуще́ния. Хорошо́, говори́т. В тако́м слу́чае я созна́юсь, почему́ я их уво́лил. И раз меня́ тепе́рь на два́дцать тре́тьей обвиня́ют как раз в обра́тном смы́сле, то я не счита́ю бо́льше возмо́жным скрыва́ть настоя́щую причи́ну. Ви́дите, в чём де́ло. Я, как бы сказа́ть, люби́тель иногда́ вы́ругаться. Ну, знае́те, фронтова́я привы́чка. На рабо́те я ещё сде́рживаюсь. Но в конце́ трудово́го дня и́ли там при подсчёте това́ра я сде́рживаться затрудня́юсь. И е́сли у меня́ касси́рша, то э́то меня́ соверше́нно стесня́ет. Она́ мне не даёт тво́рчески разверну́ться. Вот почему́ я уво́лил два́дцать две касси́рши. И почему́ уво́лил два́дцать тре́тью. Я щади́л их наи́вность. И всё наде́ялся, что мне пришлю́т како́го-нибу́дь из на́шего ла́геря, пе́ред кото́рым я смогу́ быть са́мим собо́й. И поэ́тому я пусти́лся на подо́бное кова́рство, стал подря́д выку́ривать всех ба́рышень, в наде́жде когда́-нибу́дь наскочи́ть на мужчи́ну. Но э́того, увы́, не случи́лось. И вот я тепе́рь пострада́л за свою́ хи́трость. И нахожу́сь пе́ред ва́ми.
Тогда́ инспе́кция вызыва́ет э́ту хоро́шенькую касси́ршу. И ей говори́т:
Что же вы дурака́ валя́ете? Ведь вот он у вас како́й!
Касси́рша говори́т:
А я почём зна́ла? Я ду́мала, что он меня́ уво́лил по друго́й причи́не. А что каса́ется э́того, то э́то меня́ отню́дь бы не трево́жило. Поду́маешь, Худо́жественный теа́тр! За что друго́е, а как раз за э́то меня́ не на́до бы́ло увольня́ть. Сме́шно.
Заве́дующий говори́т:
Да, ка́жется, с э́той касси́ршей я бы смог срабо́таться. Я жа́лею, что я её выгна́л, не узна́в характери́стики.
В о́бщем, э́та касси́рша сно́ва рабо́тает в э́том магази́не.
Но заве́дующий, к сожале́нию, там уже́ не рабо́тает. Ему́ сде́лали стро́гий вы́говор с предупрежде́нием и сказа́ли, чтоб в друго́й раз он не пуска́лся бы на подо́бное ара́пство для угожде́ния свои́м ни́зменным вку́сам.
И перевели́ его́ рабо́тать в скла́ды. Там он, мо́жет быть, и отво́дит ду́шу.
Но хо́чется ду́мать, что э́то его́ одёрнуло, и он уже́ расста́лся со свое́й привы́чкой, благодаря́ которо́й он испо́ртил настрое́ние двадцати́ трём же́нщинам, из кото́рых одна́ была́ да́же неду́рненькая.
Bref, donc, lorsque notre jolie caissière a été licenciée, elle a fondu en larmes.
Elle raconte alors à son entourage : - Je sais bien pourquoi il m'a virée. Moi, dit-elle, je l'ai traité sévèrement et, ajoute-t-elle, je l'ai à peine regardé avec l’œil d’une femme. Et c’est pour ça qu’il m'a mise à la porte.
Et bien évidemment, ces rumeurs sont remontées jusqu’à l’inspection du travail. Et puis, au niveau des autorités centrales. Et ainsi de suite.
Notre gérant est convoqué. Il conteste : - C'est un mensonge flagrant. Je n'ai même pas jeté un œil sur cette bonne femme. Elle ne m'intéresse pas du tout. Regardez mon parcours : pendant un an et demi, je n'ai fait que les licencier toutes.
Ils lui répondent : - Mais peut-être que vous les avez toutes virées exactement pour ce dont celle-là se plaint.
Le gérant proteste : - Je… je ne trouve pas les mots pour clamer mon indignation. D'accord, dans ce cas je vais tout vous dire. Je vais avouer pourquoi je les ai toutes virées. Et puisque qu’on m’accuse à présent pour cette vingt-troisième, je ne crois plus possible de cacher la véritable cause.
...Voyez quel est mon problème. Je ne peux, comment dire, me passer de sortir parfois des grossièretés. J’aime ça. Vous savez, c’est là une habitude du front, de la guerre. Au travail, toujours je me retiens. Mais à la fin de la journée ou lors de l’inventaire, j'ai du mal à me contrôler. Et si j'ai près de moi une caissière, ça me bloque complètement. Elle ne me permet pas de laisser libre cours à ma créativité.
...C'est pour ça que j'en ai viré vingt-deux. Et c’est pourquoi j’ai aussi mis à la porte la vingt-troisième. Uniquement pour ménager leur âme sensible. Moi, j'espérais toujours qu'on m'enverrait quelqu'un de notre bord, un homme avec qui j’aurais pu me sentir moi-même. C’est comme ça que je me suis rendu perfide envers ces demoiselles et que j’ai commencé à les éconduire les unes après les autres, dans l'espoir, un jour ou l’autre, de tomber sur un homme. Mais cela, hélas, ça ne s’est pas produit. Et maintenant, je souffre de ma ruse. Et voilà que je me tiens là devant vous.
Alors l'inspecteur interpelle la jolie caissière : - Pourquoi avoir raconté des âneries ? Voyez, c’est un brave homme, tout de même !
Le caissière : - Comment j’aurais pu savoir tout ça ? Je pensais qu'il m'avait sacquée pour autre chose. Pour ce qui est d’entendre ses gros-mots, cela ne m’aurait pas dérangée du tout. La belle affaire ! Du grand Théâtre, de l’Art ! Il n’avait pas besoin de me virer juste pour cette raison. Ridicule…
Le gérant : - Oui, je crois bien alors que j’aurais pu travailler avec cette caissière. Je regrette de l'avoir mise à la porte sans connaître l’ensemble de ses qualités.
Et c’est ainsi que cette caissière travaille à nouveau dans ce magasin.
Quant au gérant, malheureusement, il a perdu son poste. Ayant reçu une sévère réprimande et un avertissement, on a exigé de lui qu’il ne se livre plus à de telles duperies pour satisfaire ses vils instincts.
Et on l’a transféré aux entrepôts. Là, peut-être, saura-t-il soulager son âme.
Mais nous aimerions penser que cela lui aura permis de réfléchir, et qu’il a désormais abandonné ses vilaines habitudes qui ont gâché l'humeur de vingt-trois femmes - dont l'une, même, n’était pas si mal du tout...
