M. Zochtchenko – L’Infortune, introduction
Mikhaïl Zochtchenko - Михаил Зощенко
IV. L'Infortune - Неуда́чи
Extrait du Livre bleu ciel (Голуба́я кни́га)
(1935)
Introduction - Bведе́ние
Note du traducteur : nous avons ‘omis’ ici, en particulier, les nombreuses anecdotes historiques que Zochtchenko distille en guise d’exemples au cours de cette longue introduction, ne retenant que celles relatives aux personnages dont l’auteur se sent intellectuellement – et personnellement – proches : poètes, esthètes et philosophes. (Les notes de bas de page ainsi que le sous-titre donné à chaque extrait sont du traducteur.)
1- Préambule lyrique
1. Когда́ мы в своё вре́мя лежа́ли себе́ в лю́льке и кро́шечными губёнками, ма́ло чего́ понима́я, тяну́ли че́рез со́ску тёплое молоко́, – како́е, наве́рное, архиблаже́нство испы́тывали мы от окружа́ющей жи́зни.
2. Гла́вная причи́на блаже́нства, я тепе́рь так ду́маю, заключа́лась и́менно в том, что мы реши́тельно ниотку́да не ожида́ли никаки́х неприя́тностей и не испы́тывали никаки́х неуда́ч.
Ну, ра́зве там, предполо́жим, живо́тик у нас неожи́данно схва́тит, ли́бо там блоха́, соскочи́вши со взро́слого, начнёт куса́ть на́ше ещё не окре́пшее те́льце.
Вот, так сказа́ть, и все неуда́чи, вот вам и все тру́дности перехо́дного во́зраста.
А всё остально́е текло́, коне́чно, в чу́дном све́те безмяте́жного существова́ния.
3. А каки́м удиви́тельным, каки́м пря́мо ска́зочным рисова́лся нам окружа́ющий мир, когда́ мы ю́ношей с превели́ким удово́льствием вступа́ли на ша́ткий путь на́шей жи́зни.
Кака́я пря́мо волше́бная панора́ма расстила́лась тогда́ пе́ред на́шим неви́нным взо́ром.
Весь мир, нам каза́лось, напо́лнен сча́стьем, любе́зностью, уда́чами и чем-нибу́дь вро́де э́того. Каки́м-нибу́дь упое́нием.
Мужчи́ны представля́лись мысли́телями. А же́нщины в на́шем воображе́нии рисова́лись вро́де каки́х-то браву́рных испа́нских певи́чек, кото́рые то и де́ло пою́т, хохо́чут и выпива́ют. И круго́м них то́лько и происхо́дит, что сва́дьбы, та́нцы, журфи́ксы¹ и поцелу́и.
И́зредка там, мы ду́мали, соверша́ется что-нибудь неприя́тное – пожа́ры там и́ли о́бмороки. И сно́ва опя́ть журфи́ксы. Пля́ски. И так да́лее.
4. Но вот прошло́, коне́чно, очарова́ние ю́ности. И всё оказа́лось, как говори́тся, совсе́м напро́тив.
Так сказа́ть, глаза́ми ра́зума мы име́ли неосторо́жность взгляну́ть на окружа́ющий ландша́фт. И вдруг, как в ска́зке, в одно́ мгнове́нье исче́зли все э́ти волше́бные карти́нки. И поблёкли пёстрые кра́ски. И пропа́ло всё, от чего́ мы бы́ло пришли́ в тако́й неопису́емый восто́рг.
Как сон всё э́то исче́зло, пога́сло и прекрати́лось.
И от э́того нам ста́ло так доса́дно, что мы пря́мо да́же не мо́жем вам и вы́разить.
Об э́той доса́де в своё вре́мя прекра́сно вы́разился оди́н наш сла́вный поэ́т. Он так воскли́кнул, говоря́ о проше́дших днях свое́й ю́ности. Вот как он сказа́л об э́той неуда́че с чу́вством доса́ды, с кра́йней расте́рянностью и с дро́жью огорче́ния. Вот его́ слова́:
– Жизнь моя́, – воскли́кнул он, – иль ты присни́лась мне!
Сло́вно, – говори́т, – я весе́нней, гу́лкой ра́нью
Проскака́л на ро́зовом коне́.
5. Да, э́то о́чень прекра́сно ска́зано.
Буква́льно как на ро́зовом коне́, ма́ло чего́ понима́я, проскака́ли мы по цвету́щим поля́м на́шей ю́ности.
А когда́ ста́ли ко́е-что понима́ть, то уви́дели, что всё не так-то распрекра́сно, как э́то нам каза́лось с седла́ на́шей ро́зовой си́вки. И все эти ро́зовые карти́ны, кото́рые рисова́лись нам, оказа́лись соверше́нно ины́ми. Кро́ме пожа́ров и о́бмороков, круго́м бы́ли огро́мные неуда́чи. И э́ти огро́мные неуда́чи буква́льно переполня́ли на́шу дореволюцио́нную страну́.
И да́же наш прекра́сный, но лири́ческий поэ́т того́ вре́мени, хоте́вший ви́деть гла́вным о́бразом цветы́, луну́ и буке́ты, одна́жды так воскли́кнул:
И ни́зких ни́щих дереве́нь
Не счесть, не сме́рить о́ком!..
О ни́щая моя́ страна́,
Что ты для се́рдца зна́чишь?
О бе́дная моя́ жена́,
О чём ты го́рько пла́чешь?1
Одна́ко зако́нчим на́ши лири́ческие вступле́ния и перейдём к де́лу.
1- Журфикс : (фр. jour fixe — фиксированный день) — в дореволюционной России определённый день недели в каком-либо доме, предназначенный для регулярного приёма гостей.
Lorsqu'alors nous étions allongés dans notre berceau et qu'avec nos minuscules petites lèvres, ne comprenant presque rien, nous tirions le lait chaud de notre tétine, quel bonheur absolu probablement nous ressentions de cette vie tout autour.
La principale raison de ce bonheur, je le pense maintenant, était précisément que nous nous attendions à rencontrer absolument nulle part quelque déboire, nous qui n'avions encore connu aucun échec.
A moins que, supposons, nous ayons eu soudainement mal au ventre ou qu'une puce eût sauté d'un adulte et commencé à mordre notre petit corps encore immature. Voilà, en résumé, les seules infortunes, toutes les contrariétés de notre enfance.
Et tout le reste se déroulait, bien sûr, dans la merveilleuse clarté d’une existence sereine.
Et comme le monde autour nous est apparu incroyable, vraiment fabuleux lorsqu’enfin, devenus des jeunes gens, nous nous sommes lancés avec envie sur le chemin fragile de nos vies.
Quel panorama véritablement magique s'étendait devant nos yeux innocents.
Le monde entier, nous semblait-il, était rempli de bonheur, d’amabilité, de bonne fortune et d’autres choses comme ça. Dans une sorte de ravissement.
Les hommes nous apparaissaient pleins de sagesse. Et les femmes, dans notre imagination, comme de fougueuses divas espagnoles qui constamment chantent, rient et s’enivrent. Et qu’autour d’elles, ce ne sont que noces, danses, jours de fête et baisers.
Parfois certes, pensions-nous, quelques désagréments pouvaient survenir : incendies ou pertes de conscience. Mais de nouveau bientôt suivis de fêtes, de danses, et ainsi de suite.
Mais, bien sûr, le charme de la jeunesse s’en est allé. Et tout s'est révélé, pour le dire, bien à l’inverse.
Pour tout dire, avec les yeux de la raison, nous avons eu l'imprudence de porter notre regard sur le monde alentour. Et soudain, comme dans un conte de fées, toutes ces images magiques ont disparu en un instant. Et leurs couleurs bigarrées se sont estompées. Et tout ce qui nous rendait si enthousiastes s’est envolé.
Comme un rêve, tout s’est éteint et a cessé.
Et cela nous a tellement déçus que nous ne pouvons pas même trouver de mots pour le dire.
Un de nos glorieux poètes a un jour magnifiquement exprimé cette déception. Ainsi s'exclamait-il en parlant des jours de sa jeunesse passée ; ainsi décrivait-il cette infortune avec un sentiment de dépit, un extrême désarroi et la voix tremblante de chagrin. Voici ses mots :
"Ma vie, s'exclamait-il, ou ai-je rêvé de toi !
Comme si, disait-il, aux aurores éclatantes du printemps,
J’avais chevauché un cheval rose."¹
Voilà qui est très bien dit.
Littéralement, comme sur un cheval rose, ne comprenant presque rien, nous avons galopé à travers les champs fleuris de notre jeunesse.
Et quand nous avons commencé à comprendre quelque chose, nous avons vu que tout n'était pas aussi merveilleux que cela nous avait semblé l'être, perché sur la selle de notre fabuleux coursier² rose. Et toutes ces images roses qu’on nous avait dépeintes nous sont apparues sous un jour bien différent. En plus des incendies et des pertes de conscience, partout d’énormes coups du sort. Et ces gigantesques échecs, avant la Révolution, ont littéralement submergé notre pays.
Et même notre splendide – bien que pourtant lyrique - poète contemporain, qui avait d’abord voulu porter ses yeux sur les fleurs, les bouquets et la lune, s'est un jour écrié :
"Et les villages aux maisons basses et misérables
Vous ne pouvez les compter, les mesurer de vos yeux !..
O mon pauvre pays,
Que signifies-tu à nos cœurs ?
O ma pauvre épouse,
Pourquoi pleures-tu amèrement ?"³
Mais terminons ici notre préambule lyrique et passons aux choses sérieuses.
2 - Ici Zochtchenko évoque le conte populaire ‘Sivka-Bourka’ (Сивка-Бурка) dans lequel un cheval magique aide un jeune homme, Ivan, à conquérir le cœur d’une princesse. Lire (en russe) : ‘ Sivka-Bourka’.
3- Extrait du poème d'Alexandre Blok 'Jour d'automne' (Осенний день), 1909 - lire et écouter.
