M. Zochtchenko – L’Infortune, introduction (3)
Mikhaïl Zochtchenko - Михаил Зощенко
L'Infortune, introduction
Кова́рство (введе́ние)
3- L’infortuné Vassili Trediakovski
Lecture : Vladimir Samoïlov (Владимир Самойлов)
Из больши́х неуда́ч мо́жно та́кже сосчита́ть – в своё вре́мя неуда́чное отноше́ние к поэ́зии.
При А́нне Ива́новне жил в Росси́и тако́й небезызве́стный поэ́т Тредьяко́вский.
Как поэ́т он ничего́ осо́бенного из себя́ не представля́л. Но всё-таки стишки́ там ко́е-как кропа́л. Что-то тако́е:
Стреко́чущу кузнецу́ в зелёном бла́те су́щу,
Ядови́ту червецу́ по зла́ку ползу́щу.
Как-то у него́ так оригина́льно выходи́ло. И для своего́ вре́мени он счита́лся ничего́ себе́. Одни́м из крупне́йших поэ́тов. (...)
Но челове́к он тем не ме́нее был не осо́бенно прия́тный. Верне́е, он был большо́й интрига́н и льстец. На что его́ толка́ла, наве́рно, мра́чная эпо́ха. А челове́к он был дово́льно учёный. И не без образова́ния. В о́бщем, симпа́тии на́ши на его́ стороне́.
Но э́то ме́жду про́чим. В о́бщем, живёт себе́ поэ́т. Пи́шет стихи́. Вдруг его́ вызыва́ют к мини́стру.
28. Мини́стр ему́ говори́т:
– Вот что, друг, тут у нас по распоряже́нию императри́цы бу́дет происходи́ть шутовска́я сва́дьба. Мы же́ним на́шего придво́рного шута́ Голи́цына с одно́й ка́рлицей. Так вот, нам на́до, чтоб ты написа́л стишки́ по по́воду э́того заба́вного бракосочета́ния. И поско́льку ты поэ́т, то мы ожида́ем от тебя́ расцве́та тво́рчества на э́тот счёт.
Тредьяко́вский, конечно́, стал отне́киваться, но мини́стр ему́ сказа́л:
– Тогда́ я по́просту велю́ тебе́ написа́ть, и ко́нчен бал. Не на́до с мини́стром спо́рить.
Поэ́т говори́т:
– Своё поэти́ческое дарова́ние я не наме́рен разбаза́ривать на таки́е дела́. Подыщи́те себе́ друго́го поэ́та.
Исто́рики говоря́т, что мини́стр задрожа́л от гне́ва и стал по щека́м бить поэ́та. Как тогда́ говори́лось: «Из со́бственных ру́чек наби́л мо́рду». Пото́м, поби́вши, веле́л посади́ть его́ под аре́ст, и злосча́стного поэ́та взя́ли под мики́тки и увели́ в карау́льную. А мини́стр ему́ на проща́нье сказа́л:
– До тех пор тебя́, негодя́я, не вы́пущу нару́жу, пока́ ты мне не сочини́шь каки́х-нибудь хоро́шеньких стишко́в.
29. На друго́й день поэ́т всё-таки, си́дя в карау́льне, сочини́л стихи́. И э́ти стихи́ вошли́, так сказа́ть, в желе́зный фонд русско́й поэ́зии. Они́ ста́ли истори́ческими стиха́ми. Вот они́:
Здра́вствуйте, жени́вшись, дура́к и ду́ра.
Тепе́рь-то прямо́е вре́мя вам повесели́ться.
Тепе́рь-то вся́чески, поезжа́не, должно́ беси́ться.
И так да́лее. Со́бственно говоря́, по справедли́вости, надо́ бы́ло бы по́сле написа́ния э́того стихотворе́ния наколоти́ть мо́рду поэ́ту. Но мини́стр поторопи́лся. И он до написа́ния потруди́лся. И тем са́мым, так сказа́ть, поступи́л отча́сти педагоги́чески.
Из чего́ мы мо́жем заключи́ть, что вре́мя для расцве́та поэ́зии бы́ло не совсе́м тако́е, что ли, уда́чное.
Ме́жду про́чим, э́тот мини́стр, поби́вши поэ́та, та́кже потерпе́л неуда́чу.
Он чем-то не угоди́л Би́рону и сложи́л свою́ пы́лкую го́лову на пла́хе. Его́ пыта́ли. Отсекли́ пра́вую ру́ку, а пото́м го́лову.
Вот каки́е быва́ли неуда́чи как в поэ́зии, так и в про́зе.
Voici l’une des plus grandes infortunes, en son temps, malheureusement en lien avec la poésie.
Sous le règne d’Anna Ivanovna¹, vivait en Russie un poète célèbre, Vassili Trediakovski².
En tant que poète, il n'avait rien d’exceptionnel. Mais il a quand même griffonné quelques vers du genre :
"La sauterelle stridulante vit dans la verte mare,
Un ver vénéneux rampe sur le gramen."³
A bien y réfléchir, il s’avéra un poète original. Et, à son époque, il était pas mal apprécié et considéré alors comme l'un des plus grands poètes...
Mais néanmoins, ce personnage n’était pas particulièrement des plus agréables. Plus précisément, c'était un grand intrigant et un beau flatteur. Probablement cette sombre époque le poussait à se comporter ainsi. C’était un véritable érudit. Ne manquant pas d’éducation. En définitive, considérons-le ici avec sympathie.
Mais laissons cela. Poète, sa vie était d’écrire des poèmes. Et voilà que soudain un ministre le fait mander.
Le ministre lui dit : - Voilà ce qui en est, mon ami : sur ordre de l'Impératrice, nous organisons une noce grotesque. Nous marions notre bouffon Golitsyne à une naine. Nous voulons que tu écrives des vers sur ce drôle de mariage. Et puisque tu es poète, nous entendons que tu fasses montre de créativité.
Trediakovski, bien sûr, commence par refuser, mais le ministre réplique : - Ecoute, c’est bien simple : nous t’ordonnons d’écrire, et fini la comédie !
Avec un ministre il est inutile de vouloir discuter.
Trediakovski répond : - Je n'ai pas l'intention de gaspiller ainsi ma verve poétique. Trouvez-vous un autre poète.
Les historiens racontent que le ministre trembla de colère et commença à souffleter notre poète. Comme on dit : Il lui arrangea le portrait. Puis, l'ayant bien corrigé, le ministre ordonna qu’on l'arrêtât, et on saisit le malheureux qui fut conduit au poste de garde.
Le même ministre ajouta en guise d’au revoir : - En attendant, scélérat, n’espère pas qu’on te relâche avant que tu nous aies écrit de jolis vers !
Le lendemain, le poète, dans sa geôle, composa néanmoins un poème. Et ces vers sont gravés, pour ainsi dire, dans le marbre de la poésie russe. Devenant historiques. Les voici :
"Bonjour, les mariés, gros benêt et bêtasse.
Il est temps à présent pour vous de vous distraire.
Aujourd’hui, de toutes les manières,
Les noceurs se doivent d’être fous à lier."4
Et ainsi de suite. En fait, en toute honnêteté, il eût paru nécessaire, après un tel poème, qu’on ‘arrangeât le portrait’ du poète. Mais le ministre était pressé. Et, avant même, ne l’avait-il pas déjà corrigé, et, pour ainsi dire, ainsi, en partie, fait à son endroit usage de pédagogie ?
D'où l'on peut conclure que cette époque n’était pas vraiment propice à l’épanouissement de la poésie.
Ah oui , ajoutons que ce ministre, après avoir corrigé ainsi le poète, connut également son lot d’infortunes. D'une manière ou d'une autre, il déplut à Biron5, le favori de l’impératrice : Biron offrit sa tête ardente au bourreau. Le ministre fut torturé. On lui coupa la main droite et puis, enfin, on le décapita.
Voici le genre d’infortunes advenues à la fois dans le domaine de la poésie et de la prose.
2- Vassili Trediakovski (Василий Кириллович Тредиаковский) (1703-1768) fut longtemps déconsidéré au cours des XVIIIe et XIXe siècles. Sujet de brimades et de vexations, il meurt méprisé de ses contemporains, mais sera, plus tard, admiré et ‘réhabilité’.
3- Des vers que M. Zochtchenko attribue peut-être à tord à Vassili Trediakovski, Lire en russe ‘Le printemps’ (Весна).
4- ‘Salutations lors du mariage d'un bouffon’ (Приветствие, сказанное на шутовской свадьбе), Vassili Trediakovski, 1740. Lire en russe.
5- Ernst Johann von Biron (Эрнст Иоганн Бирон) (1690-1772), noble d’origine allemande, favori de l’impératrice Anna Ivanovna, qui fut quelques mois régent de l’Empire pendant la minorité du tsar Ivan VI, avant d’être lui-même arrêté puis exilé.
