-
M. Zochtchenko – De l’Amour, épilogue
Mikhaïl Zochtchenko - Михаил Зощенко
De l’Amour, épilogue
Любо́вь, послесло́вие
Extrait du Livre bleu ciel (Голуба́я кни́га)
(1935)
Ита́к, на э́том, уважа́емые това́рищи, мы зака́нчиваем наш отде́л «Любо́вь».
И вот, что же мы ви́дим, прочита́вши всё э́то с добросо́вестным стара́нием? Что же мы ви́дим, прочита́вши нове́ллы из на́шей жи́зни и смешны́е расска́зы из пре́жней исто́рии?
А мы ви́дим, что любо́вь, как э́то ни удиви́тельно, свя́зана пре́жде всего́ с крупне́йшими неприя́тностями. То, зна́ете ли, обма́н наблюда́ется, то ссо́ра и завиру́ха, то муж ва́шей любо́вницы кру́глый дура́к, то жена́ у вас попада́ется така́я, что, как говори́тся, унеси́ ты моё го́ре, то вообще́ си́льная коры́сть наблюда́ется, то́лько припаса́й де́ньги.
Гла́вное, что мо́жно заключи́ть, – на́ши хара́ктеры уж о́чень препарши́вы. Они́, зна́ете, как-то ма́ло ещё приспосо́блены для заня́тий столь чуде́сными дела́ми, как, наприме́р, любо́вь, сва́дьбы, встре́чи с дороги́ми осо́бами и т. д.
Да, у нас, прихо́дится созна́ться, дрянны́е и коры́стные хара́ктеры, благодаря́ кото́рым мы са́ми закрыва́ем себе́ до́ступ к безо́блачной жи́зни.
И в э́том смы́сле мы всё-таки слегка́ зави́дуем тем бу́дущим, вполне́ перевоспи́танным молоды́м лю́дям, кото́рые, поплёвывая, бу́дут прожива́ть, ска́жем, че́рез пятьдеся́т лет. Вот уж э́ти, чёрт возьми́, возьму́т своё. Вот они́ не бу́дут разбаза́ривать своё время́ на ра́зную чепуху́ – на вся́кие кри́ки, сканда́лы…
Вообража́ем, с каки́ми образцо́выми, изуми́тельными краса́вицами они́ бу́дут, чёрт возьми́, знако́мы!
Да́же како́й-нибудь ме́лкий челове́чишко, не представля́ющий из себя́ ничего́ значи́тельного, и тот, наве́рное, бу́дет наряду́ со все́ми по́льзоваться великоле́пной, ска́зочной жи́знью, досто́йной челове́ка тех времён.
Ах, нет, мы не жа́луемся, мы в э́том смы́сле отча́сти то́же весьма́ дово́льны свои́ми серде́чными дела́ми, но э́то, коне́чно, не меша́ет нам ви́деть ко́е-каки́е недоста́тки. То, наприме́р, на́ша знако́мая оде́та небре́жно, то у неё на голове́, к приме́ру, така́я шля́почка, что ло́шади пуга́ются. То вообще́ про́сит повести́ её в ресторан. А то да́веча вёл одну́ под ру́ку – у ней, предста́вьте себе́, францу́зский каблу́к слома́лся. Гла́вное, со́вестно, идти́ не мо́жет: одна́ нога́ коро́че, друга́я длинне́е, когда́ идёт – хрома́ет. А снять ту́фли и идти́ в чулка́х – я не дозволя́ю. Мне как-то со́вестно, что у меня́ така́я да́ма идёт. Изво́зчиков не́ту. Де́нег ма́ло, чтоб наня́ть люде́й перенести́ да́му. Здоро́вье плохо́е, чтоб нести́ самому́. Да́ма пла́чет. Ах, каки́е быва́ют дела́!
Коне́чно, э́то ме́лочи, пустяки́ в сравне́нии с ве́чностью, но всё-таки хо́чется по́лного комфо́рта, кото́рый не за гора́ми.
Ainsi, chers camarades, nous terminons notre chapitre sur l’Amour.
Et alors, que voit-on après avoir lu tout cela avec conscience et diligence ? Que voyons-nous dans ces récits tirés de la vie quotidienne et ces amusantes anecdotes des siècles passés¹ ?
Là, nous découvrons que l’amour, aussi étonnant que ça puisse paraître, est principalement associé aux contrariétés les plus vives. Soit, voyez-vous, à cause de tromperies, querelles et mensonges, ou bien parce que le mari de notre maîtresse est un âne bâté, ou qu’alors on tombe sur une femme qui, comme on dit, nous casse les pieds ou, qu’enfin, à cause d’une profonde cupidité, nous n’aimons seulement qu’à conserver notre fric.
L’important, en conclusion, est de nous dire que nous sommes des personnages bien moches. Comme on l’a vu, encore inadaptés à s’engager dans des voies aussi merveilleuses que, par exemple, l'amour, le mariage ou bien aller à la rencontre d’êtres chers, etc.
Oui, il faut l’admettre, nous avons des caractères de cochons et sommes égoïstes, et, ainsi, à nous-mêmes, refusons l’accès à une vie sereine.
Et en ce sens, nous envions déjà un peu nos futures jeunes générations qui, elles, seront complètement rééduquées, et qui, à la louche, vivront, disons, d’ici une cinquantaine d’années. Elles, bon sang, feront des étincelles. Elles, ne perdront pas leur temps embarrassées par toutes sortes de bêtises, de hurlements, de scandales...
On imagine combien ce monde futur, fait de beautés, admirables et étonnantes, leur sera sacrément familier !
Et là, même le type sans importance, le plus insignifiant des bonshommes, jouira probablement, comme tous les autres, d'une vie magnifique et fabuleuse, digne d'une personne de cette future époque.
Oh, non, nous n’avons pas à nous plaindre, en ce sens que nous aussi nous nous satisfaisons bien en partie de nos histoires de cœur, mais cela, évidemment, ne nous empêche pas de constater certaines carences. Par exemple, que notre petite amie est négligemment vêtue, ou bien, par exemple, qu’elle porte sur la tête un chapeau à faire frémir un cheval. Ou qu’enfin elle demande qu’on lui offre le restaurant.
Et tout à l'heure, imaginez, j'en tenais une par le bras quand un de ses talons s'est cassé. Voilà alors que décemment elle ne peut plus marcher : une de ses jambes est plus courte, l'autre plus longue. Quand elle marche, elle boite. Mais je ne lui permets pas d’enlever ses souliers et de marcher ainsi, en bas. En quelque sorte c’est que j’ai honte d’elle. Alentour aucun fiacre, et pas assez d’argent pour lui payer une chaise à porteurs. Ma santé, quant à elle, est trop mauvaise pour la tenir à bout de bras. Voilà : la dame éclate en sanglots.
Oh, combien de choses peuvent ainsi arriver !
Bien sûr, ce sont des bagatelles, des vétilles comparées à l'éternité. Mais, malgré tout, chacun recherche le bonheur, un bonheur qui ne saurait tarder.
1- Rappelons que ‘Le livre bleu ciel’ relatent nombre anecdotes historiques que nous n’avons pas traduites dans ce chapitre.
-
M. Zochtchenko – Un fâcheux incident à la noce (03)
"Laquelle d’entre elles est mon épouse ?" Un fâcheux incident à la noce
Сва́дебное происше́ствие
Episode trois - Третий эпизод
Lecture : Krasnoslav Tchouprov (Краснослав Чупров)
В э́то вре́мя го́сти на́чали за стол сади́ться.
Мама́ша христо́м-бо́гом про́сит обожда́ть ещё немно́го, не сади́ться. Но на госте́й пря́мо у́держу не́ту, пря́мо кида́ются на жра́тву и на вы́пивку.
Тут Воло́дю Завиту́шкина волоку́т на почётное ме́сто. И ря́дом с ним с одного́ бо́ку сажа́ют деви́цу.
Погляде́л на неё Воло́дька, и отлегло́ у него́ на се́рдце.
«Ишь ты, – ду́мает, – кака́я. Пря́мо, – ду́мает, – неду́рненькая. Без вся́кой шля́пки ей да́же лу́чше. Нос не так уж про́сится нару́жу».
От полноты́ чувств Воло́дя Завиту́шкин нацеди́л себе́ и ей вина́ и поле́з поздравля́ть и целова́ться.
Но тут и разверну́лись гла́вные собы́тия.
На́чали раздава́ться кри́ки и ра́зные во́пли.
– Э́то, – крича́т, – како́й-то ненорма́льный, су́кин сын. На всех деви́ц кида́ется. Молода́я супру́га ещё к столу́ не вы́шедши – прибира́ется, а он с друго́й на́чал упражня́ться.
Тут произошла́ абсолю́тная дрянь и неразбери́ха.
Воло́дьке бы, коне́чно, в шу́тку всё преврати́ть. А он о́чень оби́делся.
Его́ в сумато́хе како́й-то ро́дственник буты́лкой ти́снул по заты́лку.
Воло́дька кричи́т:
– А пёс вас разберёт! Насажа́ли ра́зных баб, а мне разбира́йся.
Тут неве́ста в бе́лом балахо́не явля́ется. И цветы́ в ру́чках де́ржит.
– Ах, так, – говори́т, – ну, так э́то вам вы́йдет бо́ком.
И опя́ть, коне́чно, во́пли, кри́ки и исте́рика. На́чали, коне́чно, ро́дственники выгоня́ть Воло́дьку из кварти́ры.
Воло́дька говори́т:
– Да́йте хоть пожра́ть. С у́тра, говори́т, не жра́вши по тако́й каните́ли.
Но ро́дственники поднажа́ли и ссы́пали Воло́дьку на ле́стницу.
На друго́й день Воло́дя Завиту́шкин по́сле рабо́ты зашёл в гражда́нский подотде́л и развёлся.
Там е́му сказа́ли не́сколько ки́слых слов.
– Хотя́, – говоря́т, – ино́й раз быва́ют таки́е легкомы́сленные бра́ки. Но впредь э́того не де́лайте. А то под суд попадёте.
И тут же сра́зу развели́.
Так что он тепе́рь холосто́й и сно́ва мо́жет жени́ться на жела́ющих.
Но че́го хоро́шего в бра́ке и заче́м к э́тому стремя́тся – э́то пря́мо тру́дно поня́ть.
Обыкнове́нно жёны изменя́ют, и зага́дочная подро́бность – всегда́ вме́сто му́жа лю́бят кого́-нибу́дь друго́го. Так что не зна́ю, как вы, а я гляжу́ про́тив тако́го бра́ка. Хотя́ е́сли говори́ть о бра́ке, то я стою́ за кре́пкий и твёрдый брак. Тем не ме́нее не закрыва́ю себе́ глаза́ на э́то и зна́ю, что́ это тако́е.
В о́бщем, вот чего́ одна́жды приключи́лось на любо́вном фро́нте.
Et c’est alors que les convives s’attablent.
La mère, au nom du Père, du Fils et du Saint-esprit, les prie de patienter encore un peu. Mais elle ne peut les retenir, déjà ils se jettent sur la bouffe et les boissons.
Et l’on conduit Volodia Zavitouchkine à la place d'honneur. Et, là, à côté de lui, on assoit une jeune femme.
Volodka la dévisage et son cœur est soulagé.
« Eh bien, pense-t-il, quelle nana ! Pour de bon, elle n’est pas si mal. Et sans chapeau, elle est encore mieux. Son nez n’est pas si long que ça. »
Transporté de béatitude, Volodia Zavitouchkine se verse un verre de vin et remplit celui de sa promise, s’apprêtant à la congratuler et l'embrasser.
Mais c’est ici que les événements se sont précipités en cris et en clameurs. Ils vocifèrent : - Quel sorte de fils de pute est ce cinglé ? Le voilà pas qu’il se jette sur toutes les filles ! La jeune épouse n’est pas encore assise à ses côtés, qu’il s’arrange déjà à batifoler avec une autre !
Et ce ne sont pèle-mêle qu’obscénités et noms d’oiseaux. Volodka, bien sûr, aurait pu prendre ça à la légère. Mais il en est très offusqué.
Dans la confusion, un proche de la famille s’approche et le frappe par derrière sur la tête avec une bouteille.
Volodka hurle : - Que le Diable vous emporte ! On m’a collé toute une collection de nanas et c’est à moi de m’en débrouiller !
Voilà qu’à ce moment-là la mariée apparaît dans sa robe blanche, tenant dans ses mains un bouquet de fleurs.
- Oh, puisque c’est comme ça, dit-elle, eh bien, ça va mal finir pour vous !
Et là, de nouveau, bien sûr, des cris et des vociférations hystériques. Bien sûr, toute la famille chasse Volodka de l'appartement.
Volodka ajoute : - Donnez-moi au moins quelque chose à bouffer. Depuis ce matin, j’ai rien avalé à cause de tous ces tracas !
Mais ils le fichent à la porte et l’expédient par l’escalier.
Le lendemain, après le travail, Volodia Zavitouchkine s'est rendu au service de l’état civil et a divorcé.
Là, les employés lui ont asséné quelques remarques acerbes : - Certes, lui ont-ils dit, on se marie parfois sur un coup de tête. Mais ne refaites pas ça à l'avenir. Sinon, vous finirez au tribunal.
Et le divorce a été immédiatement prononcé.
Il est donc désormais à présent célibataire et peut à nouveau épouser qui voudra bien de lui.
Mais qu’il y a-t-il de bien dans le mariage et pourquoi les gens souhaitent-ils tant se marier ? Voilà qui est tout simplement difficile à comprendre.
Habituellement, les femmes sont trompeuses, et, détail mystérieux, tombent toujours amoureuses de quelqu'un d'autre que leur mari. Donc, je ne sais pas pour vous, mais je suis contre de tels mariages. Mais, puisque nous parlons d’union conjugale, je défends l’idée d’un mariage fort et solide. Néanmoins, je ne suis pas aveugle et je sais de quoi il en retourne.
Voilà, c'est ce qui est arrivé, un jour, sur le front¹ de l'amour.
1- ‘Le front de l’amour’, prend ici le sens de ‘front de guerre’.
-
M. Zochtchenko – Un fâcheux incident à la noce (02)
Les carillons de la noce Un fâcheux incident à la noce
Сва́дебное происше́ствие
Episode deux - Второй эпизод
По́сле за́писи пошли́ молоды́е на кварти́ру к мама́ше. Там, коне́чно, по́лная сумато́ха. Стол накрыва́ют. Госте́й мно́го. И вообще́ семе́йное торжество́ – молоды́х ждут.
И каки́е-то ра́зные ба́рышни и кавале́ры по ко́мнате суетя́тся, прибо́ры ста́вят и про́бки открыва́ют.
А свою́ молоду́ю супру́гу Воло́дька Завиту́шкин ещё в прихо́жей потеря́л и́з виду.
Сра́зу его́, как на грех, обступи́ли ра́зные мама́ши и ро́дственники, на́чали его́ поздравля́ть и в ко́мнату тащи́ть. Привели́ его́ в ко́мнату, разгова́ривают, ру́ки жмут, расспра́шивают, в како́м, де́скать, сою́зе нахо́дится.
То́лько ви́дит Воло́дька – не разобра́ть ему́, где его́ молода́я жена́. Деви́ц в ко́мнате мно́го. Все ве́ртятся, все мота́ются, ну, пря́мо с у́лицы, со све́ту, хоть убе́й, не разобра́ть.
«Го́споди, – ду́мает Воло́дька, – никогда́ ничего́ подо́бного со мной не происходи́ло. Кака́я же из них моя́ молода́я супру́га?»
Стал он по ко́мнате ходи́ть ме́жду деви́ц. То к одно́й толкнётся, то к друго́й. А те дово́льно неохо́тно де́ржатся и осо́бой ра́дости не выка́зывают.
Тут Воло́дька немно́го да́же испуга́лся.
«Вот, – ду́мает, – на чём засы́пался – жену́ уж не могу́ найти́».
А тут ещё ро́дственники на́чали коси́ться – чего́ э́то молодо́й хо́дит как ненорма́льный и на всех деви́ц броса́ется. Стал Воло́дька к две́ри и стои́т в по́лном упа́дке.
«Ну, спаси́бо, – ду́мает, – е́сли сейча́с за стол сади́ться бу́дут. Тогда́, мо́жет, что-нибу́дь определи́тся. Кото́рая со мной ся́дет, та, зна́чит, и есть. Хотя́ бы, ду́мает, вот э́та бело-бры́сенькая се́ла. А то, ей-бо́гу, подсу́нут како́е-нибу́дь дерьмо́, пото́м живи́ с ним».
Après l’enregistrement à l’état-civil, les jeunes tourtereaux se rendent chez la mère de l’heureuse mariée. Là, bien sûr, dans l’appartement c’est le charivari le plus total. La table est dressée. Il y a de nombreux invités. En somme : une grande fête de famille.
Tous attendent l’arrivée des jeunes époux. Quelques damoiselles et damoiseaux s'affairent dans la pièce, installant les couverts et débouchant les bouteilles.
Et voilà-t-y pas que Volodka Zavitouchkine perd de vue sa jeune épouse dès l’entrée.
D’un coup, comme par malheur, diverses bonnes femmes et proches parents l’entourent, commencent à le féliciter, l’entraînent vers le salon. Dans le salon, on lui fait la conversation, on lui serre la main, on veut savoir à quel syndicat il est affilié.
Seulement, voyez-vous, Volodka ne sait plus où se trouve sa jeune épouse. Il y a tout un tas de jeunes femmes dans la pièce. Tout le monde tourne et vire. Eh bien, là, arrivant de l’extérieur, dans cette pénombre, pour de bon, il ne peut la reconnaître.
« Seigneur, pense Volodka, c’est bien la première fois que ça m’arrive ! Laquelle d’entre elles est mon épouse ? »
Il commence à arpenter la pièce, s’approchant de toutes ces jeunes femmes. Il se frotte à l’une, puis à l’autre. Et elles paraissent réticentes et ne lui manifestent aucune tendresse.
À ce moment-là, Volodka a même un peu peur.
« Me voilà bien coincé, pense-t-il, je n’arrive pas à remettre la main dessus... »
Et puis voilà que la famille, le regard en coin, commence à se poser des questions : « Pourquoi le jeune marié se jette-t-il comme un déjanté sur toutes les filles ? » Volodka se cale contre une porte, la mine complètement défaite.
« Pourvu, pense-t-il, qu’on passe à table rapidement. Là, peut-être on saura. Celle qui sera assise près de moi sera la bonne ! Et s’il en est ainsi, pense-t-il, ce sera elle ma petite blonde. A moins, par Dieu, qu’ils ne me refilent une laideur à la place et qu’ensuite je dois vivre avec. »
-
M. Zochtchenko – Un fâcheux incident à la noce (01)
Mikhaïl Zochtchenko, Un fâcheux incident à la noce Mikhaïl Zochtchenko - Михаил Зощенко
Un fâcheux incident à la noce
Сва́дебное происше́ствие
Extrait du Livre bleu ciel (Голуба́я кни́га)
(1935)Premier épisode - Первый эпизод
Коне́чно, Воло́дька Завиту́шкин немно́го поторопи́лся. Был тако́й грешо́к.
Воло́дька, мо́жно сказа́ть, то́лком и не разгляде́л свое́й неве́сты. Он, по со́вести говоря́, без шля́пки и без пальто́ её никогда́ да́же и не ви́дел. Потому́ все гла́вные собы́тия на у́лице разверну́лись.
А что пе́ред само́й сва́дьбой Воло́дька Завиту́шкин заходи́л со свое́й неве́стой к её мама́ше представля́ться, так он не раздева́ясь предста́вился. В прихо́жей. Так сказа́ть, на ходу́.
А познако́мился Воло́дя Завиту́шкин со свое́й неве́стой в трамва́е. Дней за пять до бра́ка.
Сиди́т он в трамва́е и вдруг ви́дит, пе́ред ним э́такая ба́рышня вырисо́вывается. Така́я ничего́ себе́ ба́рышня, аккура́тненькая. В зи́мнем пальто́.
И стои́т э́та са́мая ба́рышня в зи́мнем своём пальто́ пе́ред Воло́дькой и за ремешо́к руко́й де́ржится, чтоб пассажи́ры её не опроки́нули. А друго́й руко́й паке́т к груди́ прижима́ет. А в трамва́е, коне́чно, да́вка. Пиха́ются. Стоя́ть, пря́мо сказа́ть, нехорошо́.
Вот Воло́дька её и пожале́л.
– Да нет, – говори́т, – мерси́.
– Ну, так, – говори́т, – дава́йте тогда́ паке́т. Клади́те мне на коле́ни, не стесня́йтесь. Всё ле́гче бу́дет стоя́ть.
Нет, ви́дит, и паке́та не отдаёт. И́ли пуга́ется, чтоб не упёр. И́ли ещё что. Гля́нул на неё Воло́дя Завиту́шкин ещё раз и пря́мо обалде́л. «Го́споди, – ду́мает, – каки́е быва́ют милови́дные ба́рышни в трамва́ях».
Е́дут так они́ две остано́вки. Три. Четы́ре. Наконе́ц, ви́дит Завиту́шкин – ба́рышня к вы́ходу ти́скается. То́же и Воло́дька встал. Тут у вы́хода, зна́чит, у них знако́мство и состоя́лось.
Познако́мились. Пошли́ вме́сте. И так у них всё э́то бы́стро и без затра́т оберну́лось, что че́рез два дня Воло́дька Завиту́шкин и предложе́ние ей сде́лал.
И́ли она́ сра́зу согласи́лась, и́ли нет, но то́лько на тре́тий день пошли́ они́ в гражда́нский подотде́л и записа́лись. Записа́лись они́ в за́гсе, а по́сле за́писи и разверну́лись гла́вные собы́тия.
– Приса́живайтесь, – говори́т, – ко мне на одно́ коле́но, всё ле́гче е́хать.
Bien sûr, Volodka¹ Zavitouchkine s'était un peu précipité. Cela aura été son petit péché.
Pour tout dire, Volodka n’avait pas vraiment bien regardé sa promise. Pour être honnête, il ne l’avait jamais vue sans chapeau ni manteau. Parce que ça s’était passé principalement dehors, à l’extérieur.
Et qu’ensuite, juste avant le mariage, Volodka Zavitouchkine s’était rendu chez sa future belle-mère pour se présenter. Et qu’il s’était présenté sans même prendre le temps d’ôter manteau et chapeau. Dans le hall d’entrée. De passage, pour ainsi dire.
Et qu’enfin Volodia Zavitouchkine avait fait la rencontre de sa future épouse dans le tram. Cinq jours environ avant le mariage.
Donc, assis dans un tram, devant lui il remarque soudain cette nana. Une nana vachement top, tout élégante. Dans un manteau d'hiver.
Et cette donzelle se tient là, debout, devant lui, dans son manteau d'hiver et s’accroche d’une main à la sangle pour que les autres passagers ne la renversent pas. De son autre main, elle presse un paquet contre sa poitrine. Et dans le tram, bien sûr, on se bouscule : c’est la cohue. Pour le dire franco : espérer là se tenir debout c’est vraiment pas la meilleure chose.
Alors Volodka a pitié d'elle.
- Asseyez-vous sur un de mes genoux, lui dit-il, ça sera plus commode pour vous.
- Non, dit-elle, et elle ajoute, en français : merci...
- Eh bien, dit Volodka, confiez-moi votre paquet. Placez-le sur mes genoux. Allez ! ne faites pas la timide. Vous pourrez mieux vous tenir.
Mais c’est non, visiblement, elle ne lui confie pas le paquet. Ou bien elle craint qu’il ne le lui fauche, ou alors Dieu sait quoi. Volodia Zavitouchkine à nouveau la dévisage et en reste tout retourné. « Seigneur, pense-t-il, qu’est-ce qu’il y a comme jolies nanas dans ces trams ! »
Ils voyagent ainsi ensemble deux arrêts. Puis trois et quatre. Finalement, Volodka voit la jeune femme qui se faufile prête à descendre. Egalement il se lève. Et c’est là, pour le dire, à la station qu’ils font connaissance.
Ils ont donc fait connaissance et puis ont marché ensemble. Et c’est ainsi que tout est arrivé, rapidement et sans dépenses excessives. Et deux jours plus tard Volodka Zavitouchkine lui a fait sa demande.
On ne sait si elle a accepté immédiatement ou non, mais ce n'est que le troisième jour qu'ils se sont rendus au bureau de l’état-civil. Là, ils se sont fait enregistrer et c’est après l'enregistrement que les principaux événements se sont enchaînés.
1- Volodka (Володька), diminutif de Volodia (Володя).
-
M. Zochtchenko – L’amour (02)
L'amour - Любо́вь
Suite - Продолжение
Кака́я-то мра́чная фигу́ра вы́нырнула вдруг из-за угла́ и останови́лась у фонаря́.
— Что разора́лись?— ти́хо сказа́ла фигу́ра, подро́бно осма́тривая па́рочку.
Ма́шенька в у́жасе вскри́кнула и прижа́лась к решётке.
Челове́к подоше́л бли́же и потяну́л Ва́сю Чесноко́ва за рука́в.
— Ну, ты, мы́мра,— сказа́л челове́к глухи́м го́лосом.— Скидава́й пальто́. Да жи́во. А пи́кнешь — сту́кну по балде́, и не́ту тебя́. По́нял, сво́лочь? Ски́давай! — Па-па-па,— сказа́л Ва́ся, жела́я э́тим сказа́ть: позво́льте, как же так? — Ну!— челове́к потяну́л за борт шу́бы.
Ва́ся дрожа́щими рука́ми рассте́гнул шу́бу и снял.
— И сапоги́ тоже сыма́й!— сказа́л челове́к.— Мне и сапоги́ тре́буются.
— Па-па-па,— сказа́л Ва́ся,— позво́льте... моро́з...
— Ну! — Да́му не тро́гаете, а меня́ — сапоги́ снима́й,— проговори́л Ва́ся оби́дчивым то́ном,— у ей и шу́ба и кало́ши, а я сапоги́ снима́й.
Челове́к споко́йно посмотре́л на Ма́шеньку и сказа́л: — С её сни́мешь, понесёшь узло́м — и засы́пался. Зна́ю, что де́лаю. Снял? Ма́шенька в у́жасе гляде́ла на чело́века и не дви́галась. Ва́ся Чесноко́в присе́л на сне́г и стал расшнуро́вывать боти́нки.
— У ей и шу́ба,— сно́ва сказа́л Ва́ся,— и кало́ши, а я отдува́йся за всех...
Челове́к напя́лил на себя́ Ва́сину шу́бу, сунул боти́нки в карма́ны и сказа́л: — Сиди́ и не дви́гайся и зуба́ми не колоти́. А е́жели кри́кнешь и́ли дви́нешься — пропа́л. По́нял, сво́лочь? И ты, да́мочка...
Челове́к поспе́шно запахну́л шу́бу и вдруг исче́з. Ва́ся обмя́к, скис и кулём сиде́л на снегу́, с недове́рием посма́тривая на свои́ но́ги в бе́лых носка́х.
— Дожда́лись,— сказа́л он, со зло́бой взгляну́в на Ма́шеньку.— Я же её провожа́й, я и иму́щества лиша́йся. Да?
Когда́ шаги́ граби́теля ста́ли соверше́нно неслы́шны, Ва́ся Чесноко́в заёрзал вдруг нога́ми по сне́гу и закрича́л то́нким, пронзи́тельным го́лосом: — Карау́л! Гра́бят! Пото́м сорва́лся с ме́ста и побежа́л по сне́гу, в у́жасе подпры́гивая и дёргая нога́ми.
Ма́шенька оста́лась у решётки.
Une silhouette sinistre émergea soudain de derrière l'angle et s'arrêta près du réverbère.
- Pourquoi vous bramez ainsi ? dit à voix basse la silhouette en scrutant attentivement le couple.
Machenka poussa un cri d'horreur et se blottit contre la grille.
L’homme s'approcha davantage et tira Vassia Tchesnokov par la manche.
- Eh, toi : le connard ! dit l'homme d’une voix sourde. Enlève-moi ce manteau. Et dare-dare. Si tu mouftes un mot, je t’enfonce la caboche, et couic ! Pigé, salopard ? Enlève-le !
- Per-per-per, dit Vassia, qui voulait dire par là: permettez, comment ça ?
- Ça vient ? - L'homme tira le bord de la pelisse.Les mains tremblantes, Vassia déboutonna sa pelisse et l’enleva.
- Et tu enlèves aussi tes bottes ! dit l'homme. J'ai aussi besoin des bottes.
- Per-per-per, dit Vassia, permettez, par ce froid…
- Ça vient ?
- Vous ne touchez pas à la dame et vous me dites à moi d’enlever mes bottes, dit Vassia d'un ton offensé. Elle porte un manteau de fourrure et des bottes en caoutchouc et c’est à moi d'ôter les miennes !L’homme regarda calmement Machenka et dit : - Si tu lui prends ça à elle et que tu en fais un paquet, là tu te fais pincer. Je sais ce que je fais. Et toi, t'as tout enlevé ?
Machenka, horrifiée, dévisageait l'homme sans bouger. Vassia Tchesnokov s'assit dans la neige et se mit à délacer ses bottes.
- Elle a un manteau de fourrure, dit à nouveau Vassia, et des bottes en caoutchouc - et c'est à moi à payer les pots cassés…
L’homme enfila la pelisse de Vassia, fourra les bottes dans ses poches et dit : — Tu restes assis, tu ne bouges pas et tu ne claques pas des dents. Si tu cries, si tu bouges, t'es foutu. Compris, salopard ? Et toi aussi, ma petite dame...
L’homme enfila précipitamment la pelisse et disparut soudain.
Vassia flancha, sombra dans le cafard et s’affaissa comme un sac dans la neige en jetant des regards incrédules sur ses pieds en chaussettes blanches.
- On aura tout vu, dit-il en jetant un regard haineux vers Macha. C'est à moi de la raccompagner et c'est moi qu’on dépouille. C'est bien ça ?
Quand les pas du voleur se firent complètement inaudibles Vassia Tchesnokov se mit à gigoter des pieds sur la neige et cria d'une petite voix perçante : - Au secours ! Au voleur !
Après quoi il se tira dare-dare de là et se mit à courir sur la neige en sautillant d'horreur d’un pied sur l’autre.
Machenka resta contre la grille.
-
M. Zochtchenko – L’amour (01)
Mikhaïl Zochtchenko - Михаил Зощенко
Vassia et Machenka, illustrateur inconnu L'amour - Любо́вь
(1924)Traduction : Michel Davidenkoff
in Contes De La Vie De Tous Les Jours, Editions Noir sur Blanc, 1987
avec l'aimable autorisation du traducteur
(nb : cette nouvelle ne fait pas partie du ‘Livre bleu ciel’)
Вечери́нка ко́нчилась по́здно.
Ва́ся Чесноко́в, утомлённый и вспоте́вший, с распоряди́тельским ба́нтом на гимнастёрке, стоя́л пе́ред Ма́шенькой и говори́л умоля́ющим то́ном: — Обожди́те, ра́дость моя́... Обожди́те пе́рвого трамва́я. Куда́ же вы, ей-бо́гу, в са́мом де́ле... Тут и посиде́ть-то мо́жно, и обожда́ть, и всё тако́е, а вы идёте... Обожди́те пе́рвого трамва́я, ей-бо́гу. А то и вы, наприме́р, вспоте́вши, и я вспоте́вши... Так ведь и захвора́ть мо́жно по моро́зу...
— Нет, — сказа́ла Ма́шенька, надева́я кало́ши. — И како́й вы кавале́р, кото́рый да́му не мо́жет по моро́зу проводи́ть? — Так я вспоте́вши же,— говори́л Ва́ся, чуть не пла́ча.
— Ну, одева́йтесь! Ва́ся Чесноко́в поко́рно наде́л шу́бу и вы́шел с Ма́шенькой на у́лицу, кре́пко взя́в её под ру́ку.
Бы́ло хо́лодно. Свети́ла луна́. И под нога́ми скрипе́л снег.
— Ах, кака́я вы неспоко́йная да́мочка,— сказа́л Ва́ся Чесноко́в, с восхище́нием рассма́тривая Ма́шенькин про́филь.— Не будь вы, а друга́я — ни за что бы не пошёл провожа́ть. Вот, ей-богу, в са́мом де́ле. То́лько из-за любви́ и пошёл.
Ма́шенька засмея́лась.
— Вот вы смеётесь и зу́бки ска́лите, — сказа́л Ва́ся,— а я действи́тельно, Ма́рья Васи́льевна, горячо́ вас обожа́ю и люблю́. Вот скажи́те: ля́гте, Ва́ся Чесноко́в, на трамва́йный путь, на ре́льсы и лежи́те до пе́рвого трамва́я — и ля́гу. Ей-бо́гу...
— Да бро́сьте вы,— сказа́ла Ма́шенька,— посмотри́те лу́чше, кака́я чу́дная красота́ вокру́г, когда́ луна́ све́тит. Како́й краси́вый го́род по ноча́м! Кака́я чу́дная красота́! — Да, замеча́тельная красота́,— сказа́л Ва́ся, гля́дя с не́которым изумле́нием на облу́пленную штукату́рку до́ма.— Действи́тельно, о́чень красота́... Вот и красота́ то́же, Ма́рья Васи́льевна, де́йствует, е́жели действи́тельно пита́ешь чу́вства... Вот мно́гие учёные и парти́йные лю́ди отрица́ют чу́вства любви́, а я, Ма́рья Васи́льевна, не отрица́ю. Я могу́ пита́ть к вам чу́вства до са́мой мое́й сме́рти и до самопоже́ртвования. Ей-бо́гу... Вот скажи́те: уда́рься, Ва́ся Чесноко́в, заты́лком об ту сте́нку — уда́рюсь.
— Ну, пое́хали,— сказа́ла Ма́шенька не без удово́льствия.
— Ей-бо́гу, уда́рюсь. Жела́ете? Па́рочка вы́шла на Крю́ков кана́л.
— Ей-бо́гу,— сно́ва сказа́л Ва́ся,— хоти́те вот — бро́шусь в кана́л? А, Ма́рья Васи́льевна? Вы мне не ве́рите, а я могу́ доказа́ть...
Ва́ся Чесноко́в взя́лся за пери́ла и сде́лал вид, что ле́зет.
— Ах! — закрича́ла Ма́шенька. — Ва́ся! Что вы!
La soirée s’était terminée tard.
Vassia Tchesnokov, fatigué et en sueur, avec un brassard du service d'ordre au survêtement se tenait devant Machenka et lui dit d'un ton suppliant : - Attendez, ma joie... Attendez le premier tram. Où courez-vous, pardi, vraiment... On peut s'asseoir ici, et attendre, et tout le reste, et vous partez... Attendez le premier tram pardi. Parce que, par exemple, vous êtes en sueur et je suis en sueur... On pourrait tomber malade à cause du gel…
- Non. dit Machenka, en mettant ses bottes en caoutchouc. Et quelle espèce de galant êtes-vous, si vous êtes même incapable de raccompagner une dame par ce froid ?
- Mais je transpire, dit Vassia, au bord des larmes.
- Eh bien, couvrez-vous !Vassia Tchesnokov mit docilement sa canadienne et rejoignit la rue avec Machenka en lui tenant fermement le bras.
Il faisait froid, la lune brillait. Et la neige crissait sous leurs pas.
- Ah là là, vous êtes vraiment un bout de femme agité, dit Vassia Tchesnokov en s'extasiant devant le profil de Macha. Si ce n'était pas vous, mais une autre - je ne l'aurais raccompagnée, pour rien au monde. Voilà, dit-il, la vérité vraie. Je l'ai fait uniquement par amour.
Machenka éclata de rire.
- Voilà que vous riez et que vous montrez vos dents, dit Vassia, mais moi, Maria Vassilievna, je vous adore et vous aime passionnément. Vous pouvez me dire : Vassia Tchesnokov, couchez-vous sur la ligne de tram, sur les rails et restez-y jusqu'au premier tram - je me coucherai. Pardi !
- Bah ! Laissez tomber, dit Machenka, regardez plutôt cette merveilleuse beauté autour, au clair de lune. Qu'elle est belle, la ville, la nuit. Quelle merveilleuse beauté !
- Oui, une beauté remarquable, dit Vassia qui regardait avec quelque étonnement la façade écaillée d'une maison. Effectivement c'est très beau... Mais, Maria Vassilievna, la beauté agit justement quand on nourrit des sentiments réels... Beaucoup de savants et de membres du parti nient les sentiments d'amour, mais moi, Maria Vassilievna, je ne les nie pas. Je pourrais nourrir des sentiments envers vous jusqu'à mourir et me sacrifier. Pardi ! Par exemple, Maria Vassilievna, vous me dites : Vassia Tchesnokov, tape-toi la nuque contre ce mur-là - je le ferai.
- Et voilà, c'est parti, dit Machenka non sans plaisir
- Pardi, je le ferai. Vous voulez ?Le couple arriva au canal Krioukov.
- Pardi, dit de nouveau Vassia, si vous voulez, voilà – je me jette dans le canal. Non, Maria Vassilievna ? Vous ne me croyez pas, mais je peux vous le prouver…
Vassia Tchesnokov empoigna la rampe et fit mine de sauter.
- Eh ! cria Machenka. Vassia ! Que faites-vous ?
-
M. Zochtchenko – Un petit incident personnel (03)
Statue de Pouchkine, Saint-Pétersbourg Un petit incident personnel
Ме́лкий слу́чай из ли́чной жи́зни
Еpisode trois - Третий эпизод
Я иду́, как сквозь строй, по бульва́ру, нея́сно на что-то наде́ясь.
И вдруг у па́мятника Пу́шкину я замеча́ю прили́чно оде́тую да́му, кото́рая смо́трит на меня́ с бесконе́чной не́жностью и да́же лука́вством.
Я улыба́юсь в отве́т и три ра́за, игра́я нога́ми, обхожу́ па́мятник Пу́шкину. По́сле чего́ приса́живаюсь на скаме́ечку, что напро́тив.
Прили́чно оде́тая да́ма, с оста́тками побле́кшей красоты́, при́стально смо́трит на меня́. Её глаза́ любо́вно скользя́т по мое́й прили́чной фигу́ре и по лицу́, на кото́ром напи́сано всё хоро́шее.
Я наклоня́ю го́лову, повожу́ плеча́ми и мы́сленно любу́юсь стро́йной филосо́фской систе́мой буржуа́зного экономи́ста о це́нности же́́нщин.
Я подми́гиваю Пу́шкину: де́скать, вот, мол, начало́сь, Алекса́ндр Серге́евич.
Я сно́ва обраща́юсь к да́ме, кото́рая тепе́рь, вижу́, буква́льно следи́т немига́ющими глаза́ми за ка́ждым мои́м движе́нием.
Тогда́ я начина́ю почему́-то пуга́ться э́тих немига́ющих глаз. Я и сам не рад успе́ху у э́того существа́. И уже́ хочу́ уйти́. И уже́ хочу́ обогну́ть па́мятник, что́бы сесть на трамва́й и е́хать куда́ глаза́ глядя́т, куда́-нибу́дь на окра́ину, где нет тако́й немига́ющей пу́блики.
Но вдруг э́та прили́чная да́ма подхо́дит ко мне и говори́т:
– Извини́те, уважа́емый… О́чень, – говори́т, – мне стра́нно об э́том говори́ть, но вот и́менно тако́е пальто́ укра́ли у моего́ му́жа. Не откажи́те в любе́зности показа́ть подкла́дку.
«Ну да, коне́чно, – ду́маю, – неудо́бно же ей нача́ть знако́мство с бу́хты-бара́хты».
Я распа́хиваю своё пальто́ и при э́том де́лаю максима́льную грудь с напру́жкой.
Огляде́в подкла́дку, да́ма поднима́ет исто́шный визг и кри́ки. Ну да, коне́чно, э́то её пальто́! Кра́деное пальто́, кото́рое тепе́рь э́тот прохво́ст, то есть я, но́сит на свои́х плеча́х.
Её стена́ния ре́жут мне у́ши. Я гото́в провали́ться сквозь зе́млю в но́вых брю́ках и в своём пальто́.
Мы идём в мили́цию, где составля́ют протоко́л. Мне задаю́т вопро́сы, и я правди́во на них отвеча́ю.
А когда́ меня́, ме́жду про́чим, спра́шивают, ско́лько мне лет, я называ́ю ци́фру и вдруг от э́той почти́ трёхзна́чной ци́фры прихожу́ в содрога́ние.
«Ах, вот отчего́ на меня́ не смо́трят! – говорю́ я сам себе́. – Я по́просту постаре́л. А я бы́ло хоте́л свали́ть на гардеро́б недоста́тки свое́й ли́чной жи́зни».
Я отдаю́ кра́деное пальто́, ку́пленное на ры́нке, и налегке́, со смяте́нным се́рдцем, выхожу́ на у́лицу.
«Ну, ла́дно, обойду́сь! – говорю́ я сам себе́. – Моя́ ли́чная жизнь бу́дет труд. Я бу́ду рабо́тать. Я принесу́ лю́дям по́льзу. Не то́лько све́та в окне́, что же́нщина».
Я начина́ю издева́ться над слова́ми буржуа́зного учёного.
«Э́то брехня́! – говорю́ я себе́. – Э́то досу́жие вы́думки! Типи́чный за́падный вздор!»
Я хохочу.́ Плюю́ напра́во и нале́во. И отвора́чиваю лицо́ от проходя́щих же́нщин.
Но вот что инте́ресно – э́тот небольшо́й слу́чай произошёл со мной два го́да наза́д.
И хотя́ за э́ти два го́да я, каза́лось бы, ещё бо́льше постаре́л, но тем не ме́нее э́тим ле́том я познако́мился с одно́й осо́бой, и она́, предста́вьте себе́, мно́ю си́льно увлекла́сь. И, гла́вное, смешна́я подро́бность: я в э́то ле́то одева́лся, как наро́чно, исключи́тельно ху́до. Ходи́л чёрт зна́ет в каки́х штана́х и в дыря́вых спорти́вных ту́флях.
И вот тем не ме́нее э́то на любо́вь не повлия́ло. И я че́рез э́то сча́стлив и дово́лен, и да́же мы вско́ре же́нимся по взаи́мной любви́.
Je m’avance le long du boulevard comme sous les fourches caudines, espérant vaguement je ne sais quoi.
Et soudain, au pied de la statue de Pouchkine, j'aperçois une dame dignement vêtue qui me regarde avec une infinie tendresse et même une pointe de malice.
Je lui souris en retour et d’une démarche primesautière fais trois fois le tour de Pouchkine. Après quoi je m'assois sur le banc d’en face.
La dame, dignement vêtue, portant des restes de beauté fanée, me fixe attentivement. Son regard amoureux remonte le long de ma superbe stature et se pose sur mon visage qui lui exprime en retour tout le bien fondé de mes intentions.
J’incline un peu la tête, roule des épaules et m’esbaudit mentalement en repensant aux considérations philosophiques de l’économiste bourgeois sur la valeur des femmes.
Je fais un clin d'œil à Pouchkine : « On dirait, mon cher Alexandre Sergueïevitch, qu’on tient l’affaire ! »
Je me tourne à nouveau vers la dame qui, maintenant, je vois bien, a les yeux rivés sur moi et suit littéralement chacun de mes mouvements.
Et puis, je ne sais pourquoi, je commence à avoir peur de ce regard qui ne cesse de me fixer. Je ne tire aucune joie de mon succès auprès de cette créature. Et déjà j’ai envie de partir. Envie de contourner le monument, de monter dans le premier tram venu et d'aller me perdre n’importe où, loin d’ici et de tels regards.
Mais soudain, cette brave dame s'approche et me dit :
- Excusez-moi, mon cher monsieur... C'est, hésite-t-elle…, c’est très étrange pour moi de m’adresser à vous ainsi, mais vous portez exactement le manteau qu’on a volé à mon mari. Pourriez-vous avoir la gentillesse de me montrer la doublure.
« Evidemment, oui, bien sûr, que je me dis, ce n’est pas commode pour elle d’entamer la conversation à brûle-pourpoint. »
J'ouvre mon manteau et, ce faisant, je gonfle ma poitrine le plus fort possible.
Après avoir examiné la doublure, la dame pousse un cri à vous déchirer les tympans. Eh bien oui, bien sûr, c'est son manteau, celui de son époux ! Un manteau volé, qu’une crapule, c'est-à-dire moi, porte désormais sur ses épaules !
Ses gémissements me cassent les oreilles. Je suis prêt à m'enfoncer sous terre, au fond de mon nouveau pantalon, à m’engoncer dans mon manteau.
Je l’accompagne au poste de police où elle remplit une déclaration. On m’interroge et je réponds de bonne foi.
Et, d'ailleurs, quand on me demande mon âge, je ne triche pas, et, soudain, je frémis devant ce chiffre qui déjà me fait presque centenaire.
« Oh, c'est pour ça qu’elles ne me regardent pas ! que je me dis. C’est juste que je vieillis. Et moi qui accusais ma garde-robe... »
Je rends le manteau volé que j’avais acheté au marché et ainsi allégé et tout confus, je ressors du commissariat.
« Eh bien, soit ! je ne vais pas me laisser abattre ! que je me dis. Ma vie personnelle sera vouée au travail. Le travail, rien que le travail. J’œuvrerai pour le bien d’autrui. Il n’y a pas qu'une seule étoile dans le ciel, ni que les femmes en ce monde. »
Je commence à railler les balivernes de ce savant bourgeois.
« Tout ça c’est des blagues ! que je me répète. Ce sont de vaines élucubrations typiquement occidentales ! »
Je ris aux éclats. Je crache à gauche, à droite. Et je détourne mon visage des femmes que je croise.
Mais ce qui est intéressant c’est que ce petit incident s’est passé il y a deux ans. Et même si depuis il m’a semblé avoir vieilli davantage, l’été dernier j'ai néanmoins fais la connaissance d’une femme qui, elle, imaginez donc ! s'est beaucoup intéressée à moi. Et surtout, détail amusant : j’étais fringué cet été-là, comme exprès, extrêmement négligemment. Je me baladais avec Dieu sait quel genre de futal et dans une vieille paire de baskets trouées.
Et pourtant, cela n’a pas affecté cet amour naissant. Ainsi, me voilà heureux et comblé, et même bientôt elle et moi nous allons nous marier par amour réciproque.
-
M. Zochtchenko – Un petit incident personnel (02)
"Je me promène dans cet accoutrement comme dans une montgolfière...", illustrateur inconnu Un petit incident personnel
Ме́лкий слу́чай из ли́чной жи́зни
Еpisode deux - Второй эпизод
Я полго́да убива́ю на всю э́ту каните́ль. Я подверга́ю жизнь опа́сности. Я два́жды разбива́ю себе́ башку́ при паде́нии с трапе́ции.
Я му́жественно сношу́ всё э́то и в оди́н прекра́сный день, загоре́лый и окре́пший, как пружи́на, выхожу́ на у́лицу, что́бы встре́тить позабы́тую же́нскую одобри́тельную улы́бку.
Но э́той улы́бки опя́ть не нахожу.́
Тогда́ я начина́ю спать при откры́том окне́. Све́жий во́здух внедря́ется в мои́ лёгкие. Кра́ска начина́ет игра́ть на мои́х щека́х. Мо́рда моя́ розове́ет и красне́ет. И принима́ет да́же почему́-то лило́вый отте́нок.
Co свое́й лило́вой мо́рдой я иду́ одна́жды в теа́тр. И в теа́тре, как ненорма́льный, кру́чусь вокру́г же́нского соста́ва, вызыва́я нарека́ния и гру́бые намёки со стороны́ мужчи́н и да́же толка́ние и пиха́ние в грудь. И в результа́те вижу́ две-три жа́лкие улы́бки, каковы́е меня́ ма́ло устра́ивают.
Там же, в теа́тре, я подхожу́ к большо́му зе́ркалу и любу́юсь на свою́ окре́пшую фигу́ру и на грудь, кото́рая даёт тепе́рь с напру́жкой се́мьдесят пять сантиме́тров.
Я сгиба́ю ру́ки и выпрямля́ю стан и расставля́ю но́ги то так, то так.
И и́скренне удивля́юсь той привере́дливости, того́ фигуря́нья со стороны́ же́нщин, кото́рые ли́бо с жи́ру бе́сятся, ли́бо пёс их зна́ет, чего́ им на́до.
Я любу́юсь в э́то большо́е зе́ркало и вдруг замеча́ю, что я оде́т нева́жно. Я пря́мо скажу́ – ху́до и да́же безобра́зно оде́т. Прекоро́ткие штаны́ с пузырька́ми на коле́нях приво́дят меня́ в у́жас и да́же в содрога́ние.
Но я буква́льно остолбенева́ю, когда́ гляжу́ на свои́ ни́жние коне́чности, описа́нию кото́рых не ме́сто в худо́жественной литерату́ре.
«Ах, тепе́рь поня́тно! – говорю́ я сам себе́. – Вот что сокруша́ет мою́ ли́чную жизнь – я пло́хо одева́юсь».
И, пода́вленный, на скрю́ченных нога́х, я возвраща́юсь домо́й, да́вая себе́ сло́во перемени́ть оде́жду.
И вот в спе́шном поря́дке я стро́ю себе́ но́вый гардеро́б. Я шью по после́дней мо́де но́вый пиджа́к из лило́вой портье́ры. И покупа́ю себе́ брю́ки «О́ксфорд», сши́тые из двух галифе́.
Я хожу́ в э́том костю́ме, как в возду́шном ша́ре, огорча́ясь подо́бной мо́де.
Я покупа́ю себе́ пальто́ на ры́нке с таки́ми широ́кими плеча́ми, кото́рых вообще́ не быва́ет на на́шей плане́те.
И в выходно́й день одна́жды в тако́м наря́де выхожу́ на Тверско́й бульва́р.
Я выхожу́ на Тверско́й бульва́р и выступа́ю, как дрессиро́ванный верблю́д. Я хожу́ туда́ и сюда́, враща́ю плеча́ми и де́лаю па нога́ми.
Же́нщины и́скоса погля́дывают на меня́ со сме́шанным чу́вством удивле́ния и стра́ха.
Мужчи́ны – те смо́трят ко́со. Раздаю́тся и́хние замеча́ния, гру́бые и некульту́рные замеча́ния люде́й, не понима́ющих всей ситуа́ции.
Там и сям я слы́шу фра́зы:
– Э́во, како́е чу́чело! Погляди́те, как, подле́ц, наряди́лся! Как, – говоря́т, – ему́ не сты́дно? Наверну́л на себя́ три киломе́тра мате́рии.
Меня́ осыпа́ют насме́шками и хохо́чут на́до мной.
J'en ai sué durant six mois. Tous ces tracas n’en finissaient pas. J’ai mis ma vie en danger. Je me suis cogné la caboche par deux fois en tombant du trapèze.
J’ai survécu à tout cela avec courage et par un jour splendide, bronzé et fort comme un ressort à manivelle, je me décide à sortir à la rencontre d’un sourire féminin oublié.
Mais nulle part je ne trouve un tel sourire.
Puis je commence à dormir la fenêtre grande ouverte. L'air frais me pénètre les poumons. Mes joues commencent à reprendre des couleurs. Ma bouille passe au rose et au rouge. Et même, je ne sais pourquoi, vire au lilas.
Un jour, je vais au théâtre avec mon museau lilacé. Et là je tourne autour de la gente féminine comme un déjanté, provoquant des critiques et des allusions grossières de la part des hommes. Et, même, voilà-t-y pas qu’on me pousse et me bouscule. Et résultat, je vois deux ou trois petits rires qui ne me ravissent guère.
Là, toujours au théâtre, je m'approche du grand miroir et j'admire ma silhouette qui me donne désormais, en bombant le torse, un bon soixante-quinze de tour de poitrine.
Je contracte les biceps, me tiens bien droit et tends les jambes, ici et puis là.
Et je reste sincèrement étonné devant les caprices et les simagrées de ces femmes qui, ou bien se comportent comme des enfants gâtées, ou bien ne savent pas, ni elles ni Dieu, ce qu’elles veulent.
Je me contemple à nouveau dans le grand miroir quand soudain je me rends compte que je suis bien mal fagoté. Pour le dire franchement, je suis sapé comme un cochon. Je suis glacé à la vue de mon futal qui me va trop court et qui cloque au niveau des genoux : j’en ai même la chair de poule.
Littéralement, les bras m’en tombent quand je regarde ma paire de gambettes. Il n’y a pas de place pour les décrire ici, dans cette œuvre de fiction.
« Oh, maintenant c'est clair ! que je me dis. Ce qui ruine toute mon existence c’est tout bonnement que je m'habille mal. »
Et, dévasté, à petit pas sur mes jambes torses, je rentre chez moi en me jurant de changer tout ça.
Alors, en toute hâte, je me dote d’une nouvelle garde-robe. Je me couds une veste dernier cri à partir d'une tenture mauve. Et je m'achète un pantalon bouffant taillé dans deux culottes de jockey.
Je me promène dans cet accoutrement comme dans une montgolfière, maudissant la mode en vogue.
Sur le marché, je déniche un manteau aux épaules si larges qu’on n’en trouvera pas deux comme ça sur cette planète.
Et un beau week-end, je sors sur le boulevard Tverskoï ainsi fringué de pied en cap.
Je sors sur le boulevard Tverskoï et j’arpente le trottoir tel un chameau dressé. Je me dandine d'avant en arrière, roule des épaules et marche à pas glissé.
Les femmes me toisent du coin de l’œil, avec un sentiment mêlé de surprise et de peur.
Les hommes, eux, me regardent de travers. Et de la part de ces incultes ne comprenant rien de quoi il en retourne, ce ne sont que commentaires et grossièretés.
Ici et là j'entends des phrases comme : - Non mais quel épouvantail ! Voyez comme il est fringué, le gredin ! Comment n'a-t-il pas honte ? qu’ils disent, emmailloté ainsi dans trois kilomètres de draps.
On me couvre de ridicule et on rit derrière moi.
-
M. Zochtchenko – Un petit incident personnel (01)
M. Zochtchenko, Un petit incident personnel Mikhaïl Zochtchenko - Михаил Зощенко
Un petit incident personnel
Ме́лкий слу́чай из ли́чной жи́зни
Extrait du Livre bleu ciel (Голуба́я кни́га)
(1935)Premier épisode - Первый эпизод
Иду́ я раз одна́жды по ули́це и вдруг замеча́ю, что на меня́ же́нщины не смо́трят.
Быва́ло, ра́ньше вы́йдешь на у́лицу э́таким, как говори́тся, кандебо́бером¹, а на тебя́ смо́трят, посыла́ют возду́шные взгля́ды, сочу́вственные улы́бки, смешки́ и ужи́мки.
А тут вдруг ви́жу – ничего́ подобно́го!
Вот э́то, ду́маю, жа́лко! Всё-таки, ду́маю, же́нщина игра́ет не́которую роль в ли́чной жи́зни.
Оди́н буржуа́зный экономи́ст и́ли, ка́жется, хи́мик вы́сказал оригина́льную мысль, бу́дто не то́лько ли́чная жизнь, а всё, чего́ мы ни де́лаем, мы де́лаем для же́нщин. И, ста́ло быть, борьба́, сла́ва, бога́тство, по́чести, обмен кварти́ры и поку́пка пальто́ и так да́лее и тому́ подо́бное, – всё э́то де́лается ра́ди же́нщины.
Ну, э́то он, коне́чно, перехвати́л, соба́ка, завра́лся на поте́ху буржуази́и, но что каса́ется ли́чной жи́зни, то я с э́тим всеце́ло согласе́н.
Я согла́сен, что же́нщина игра́ет не́которую роль в ли́чной жи́зни.
Всё-таки, быва́ло, в кино́ пойдёшь, не так оби́дно гляде́ть худу́ю карти́ну. Ну там, ру́чку пожмёшь, ра́зные дура́цкие слова́ говори́шь, – всё э́то скра́шивает совреме́нное иску́сство и бе́дность ли́чной жи́зни.
Так вот, каково́ же моё самочу́вствие, когда́ раз одна́жды я ви́жу, что же́нщины на меня́ не смо́трят!
Что, ду́маю, за чёрт? Почему́ на меня́ ба́бы не глядя́т? С чего́ бы э́то? Чего́ им на́до?
Вот я прихожу́ домо́й и поскоре́й гляжу́сь в зе́ркало. Там, ви́жу, вырисо́вывается потрёпанная мо́рда. И ту́склый взор. И кра́ска не игра́ет на щека́х.
«А́га, тепе́рь поня́тно! – говорю́ я сам себе́. – На́до уси́лить пита́ние. На́до напо́лнить кро́вью свою́ побле́кшую оболо́чку».
И вот я в спе́шном поря́дке покупа́ю ра́зные проду́кты.
Я покупа́ю ма́сло и колбасу́. Я покупа́ю кака́о и так да́лее.
Всё э́то ем, пью и жру пря́мо безостано́вочно. И в коро́ткое вре́мя возвраща́ю себе́ неслы́ханно све́жий, неутомлённый вид.
И в тако́м ви́де флани́рую по у́лицам. Одна́ко замеча́ю, что да́мы по-пре́жнему на меня́ не смо́трят.
«А́га, – говорю́ я сам себе́, – мо́жет быть, у меня́ вы́работалась дрянна́я похо́дка? Мо́жет быть, мне не хвата́ет гимнасти́ческих упражне́ний, висе́ния на ко́льцах, прыжко́в? Мо́жет, мне недостаёт кру́пных му́скулов, на кото́рые име́ют обыкнове́ние любова́ться да́мы?»
Я покупа́ю тогда́ вися́чую трапе́цию. Покупа́ю ко́льца и ги́ри и каку́ю-то осо́бенную рю́ху.
Я враща́юсь, как су́кин сын, на всех э́тих ко́льцах и аппара́тах. Я верчу́ по утра́м рю́ху. Я беспла́тно колю́ дрова́ сосе́дям.
Я, наконе́ц, записы́ваюсь в спорти́вный кру́жок. Ката́юсь на ло́дках и на лодчо́нках. Купа́юсь до ноября́. При э́том чуть не тону́ одна́жды. Я ныря́ю сду́ру на глу́боком ме́сте, но, не доста́в дна, начина́ю пуска́ть пузыри́, не уме́я прили́чно пла́вать.
Un jour, je marche dans la rue et soudain je remarque que les femmes ne me regardent pas.
Autrefois, quand je sortais, tout pimpant comme on dit, elles me regardaient, minaudaient, m’adressaient des regards légers, des sourires sympathiques et des petits rires.
Et puis soudain plus rien !
Je pense : « C’est bien dommage ! » Pourtant, je me dis que la femme joue un rôle certain dans nos vies.
Un économiste bourgeois, ou peut-être était-ce un chimiste, a émis l’hypothèse originale selon laquelle non seulement notre vie personnelle mais tout ce que nous faisons, nous le faisons pour les femmes. Et par conséquent, lutter, obtenir honneurs, renommée et richesse, louer un appartement, s’acheter un manteau et tout le reste, tout cela nous le faisons pour la grâce d’une femme.
Bien sûr, ce fils de chien, a-t-il exagéré, il a menti pour plaire à la bourgeoisie, mais en ce qui concerne la vie personnelle de chacun, je suis tout à fait d'accord avec lui.
Je suis d'accord que la femme joue un certain rôle dans nos vies personnelles.
Ainsi, parfois, quand on va au cinéma en compagnie d’une femme, ce n’est pas si pénible de voir un mauvais film : vous prenez sa petite menotte, vous lui dites toutes sortes de niaiseries, et tout cela colore l’art moderne et égaie la pauvreté de l’existence.
Alors, imaginez ce que j’ai ressenti lorsque je me suis rendu compte que les femmes ne me regardaient plus !
« Diable ! me dis-je, pourquoi les femmes ne me regardent-elles pas ? Qu’est-ce qui s’est donc passé ? Qu’est-ce qu’il leur faut ? »
Alors je rentre à la maison et je jette un coup d’œil dans le miroir. Et là, je vois une gueule minable au regard terne, aux joues sans couleur.
« Ouais, maintenant c'est clair ! que je me dis. Nous devons mieux alimenter cette enveloppe fanée et nous abreuver de sang frais ! »
Et donc, en toute hâte, je sors faire quelques emplettes.
J'achète du beurre et du saucisson. Je prends du cacao et d’autres victuailles.
J’avale, je bois et bouffe tout ça sans délai. Et en peu de temps, je retrouve un teint éblouissant et une fraîcheur à péter le feu.
Et dans cet état j’arpente les rues. Cependant, je vois que les dames ne me regardent toujours pas.
« Ouais, que je me dis, peut-être que c’est toute mon allure qui cloche ? Peut-être qu’il me faudrait faire un peu de gymnastique, des tractions, des anneaux, du saut à la corde ? Peut-être que je n’ai pas de ces gros muscles que les femmes ont tendance à admirer ? »
Alors, je m’équipe d’un trapèze suspendu. J'achète des anneaux, des altères et divers accessoires idoines.
Je m’escrime comme un fils de pute, m’usant sur tous ces appareils. Dès le matin, je m’entraîne au lancé du bâton¹. Gratuitement, je coupe du bois pour mes voisins.
Je finis par m’inscrire dans un club de sport. Je fais du bateau sur de misérables barques. Je nage jusqu'en novembre. C’est comme ça d’ailleurs que j'ai bien failli me noyer en plongeant bêtement là où je n’avais pas pied. Et comme je sais pas très bien nager, je commence pour de bon à boire la tasse et faire des bulles...
1- Gorodki (городки) ou Rioukhi (рюхи) : jeu traditionnel russe consistant à lancer des battes pour abattre des cylindres de bois. Pour en savoir plus (en russe) : Gorodki.
-
M. Zochtchenko – La femme analphabète (03)
L’histoire d’une lettre et d'une femme analphabète
Расска́з о письме́ и о негра́мотной же́нщине
Episode trois - Третий эпизод
Два ме́сяца подря́д Пелаге́я изо дня в день учи́лась чита́ть. Она́ терпели́во по склада́м составля́ла слова́, выводи́ла бу́квы и зау́чивала фра́зы. И ка́ждый ве́чер вынима́ла из комо́да заве́тное письмо́ и пыта́лась разгада́ть его́ таи́нственный смысл.
Одна́ко э́то бы́ло о́чень нелегко́.
То́лько на тре́тий ме́сяц Пелаге́я одоле́ла нау́ку.
У́тром, когда́ Ива́н Никола́евич ушёл на рабо́ту, Пелаге́я вы́нула из комо́да письмо́ и приняла́сь чита́ть его́.
Она́ с трудо́м разбира́ла то́нкий по́черк. И то́лько е́ле улови́мый за́пах духо́в от бума́ги подба́дривал её.
Письмо́ бы́ло адресо́вано Ива́ну Никола́евичу.
Пелаге́я чита́ла:
«Уважа́емый това́рищ Ку́чкин. Посыла́ю вам обе́щанный буква́рь. Я ду́маю, что ва́ша жена́ в два-три ме́сяца вполне́ мо́жет одоле́ть прему́дрость. Обеща́йте, голу́бчик, заста́вить её э́то сде́лать. Внуши́те ей, объясни́те, как, в су́щности, отврати́тельно быть негра́мотной ба́бой.
Сейча́с, к э́той годовщи́не, мы ликвиди́руем негра́мотность по всей респу́блике все́ми сре́дствами, а о сво́их бли́зких почему́-то забыва́ем.
Обеща́йте, Ива́н Никола́евич, э́то сде́лать.
С коммунисти́ческим приве́том
Мари́я Блохина́».
Пелаге́я два ра́за прочита́ла э́то письмо́ и, чу́вствуя каку́ю-то но́вую оби́ду, запла́кала.
Но пото́м, поду́мав об Ива́не Никола́евиче и о том, что в её супру́жеской жи́зни всё в поря́дке, успоко́илась и спря́тала в комо́д буква́рь и злополу́чное письмо́.
Так в коро́ткое вре́мя, подгоня́емая любо́вью и ре́вностью, на́ша Пелаге́я научи́лась чита́ть и писа́ть и ста́ла гра́мотной.
И э́то был порази́тельный слу́чай из исто́рии ликвида́ции негра́мотности у нас в Сою́зе...
Deux mois durant, Pélagie apprit à lire, jour après jour. Patiemment, elle composait ses premières syllabes, ses premiers mots, mémorisait des phrases entières. Et chaque soir, elle tirait de la commode cette lettre bien mystérieuse et essayait d'en découvrir le sens caché.
La tâche fut laborieuse.
Ce n'est qu'au bout du troisième mois que Pélagie en vint à bout.
Un matin, alors qu'Ivan Nikolaïevitch était parti travailler, Pélagie sortit la fameuse lettre de la commode et commença à la décrypter.
Elle avait du mal à déchiffrer la fine écriture. Et seule la légère odeur de parfum qu’elle dégageait la motivait.
La lettre était adressée à son époux.
Pélagie la lut, syllabe après syllabe, mot après mot :
« Cher camarade. Je vous envoie l’abécédaire promis. Je pense que votre épouse pourra y arriver en deux ou trois mois. Promettez-moi, mon ami, de l'y obliger. Expliquez-lui à quel point il est inconcevable, insupportable, qu’elle reste une bonne femme analphabète.
Aujourd'hui, en ce jour de célébration, alors que dans tout le pays nous éradiquons par tous les moyens l'analphabétisme, parfois nous oublions nos proches.
Promettez-moi, Ivan Nikolaïevitch, de vous y atteler.
Avec nos salutations communistes,
Maria Blokhine.»
Pélagie relut la lettre deux fois et, se sentant à nouveau quelque peu offensée, se remit à pleurer.
Mais ensuite, pensant à son époux, et que tout en somme allait pour le mieux au sein du ménage, elle se calma et rangea l'abécédaire et la malencontreuse lettre au fond de la commode.
Voici donc comment, en peu de temps, mue par l'amour et la jalousie, notre gentille Pélagie avait appris à lire et à écrire ; ainsi est-elle devenue une femme alphabétisée.
Ce fut là un bien surprenant petit épisode dans l’Histoire de l’éradication de illettrisme dans notre pays, l’Union soviétique...
