M. Zochtchenko – Bonne fête ! (01)
Mikhaïl Zochtchenko - Михаил Зощенко
Bonne fête !
Расска́з об имени́ннице
Extrait du Livre bleu ciel (Голуба́я кни́га)
(1935)
Premier épisode - Первый эпизод
Одна́жды я пое́хал в дере́вню Борки́. Мне туда́ на́до бы́ло по де́лу.
От ста́нции до э́той дере́вни бы́ло не так мно́го. Мо́жет быть, киломе́тра три. Но пешко́м я идти́ не рискну́л. Весе́няя грязь буква́льно доходи́ла до коле́на.
Во́зле само́й ста́нции, у кооперати́ва, стоя́ла крестья́нская подво́да. Немолодо́й мужи́к в зимне́й ша́пке вози́лся о́коло ло́шади.
– А что, дя́дя, – спроси́л я, – не подвезёшь ли меня́ до Боро́к?
– Подвезти́ мо́жно, – сказа́л мужи́к, – то́лько да́ром мне нет расчёту тебя́ подвози́ть. Рубли́шко на́до мне с тебя́ взять, ми́лый челове́к. Дю́же доро́га тру́дная. Воды́ мно́го.
Я сел в теле́гу, и мы тро́нулись.
Доро́га, действи́тельно, бы́ла а́ховая. Каза́лось, доро́га была́ в своё вре́мя специáльно устро́ена с тем то́нким расчётом, что́бы вся весе́няя дрянь со всех окре́стных поле́й стека́ла и́менно сюда́. Жи́дкая грязь покрыва́ла почти́ по́лное колесо́.
– Грязь-то кака́я, – сказа́л я.
– Воды́, коне́чно, мно́го, – равноду́шно отве́тил мужи́к.
Он сиде́л на передке́, све́сив вниз но́ги, и непреста́нно цо́кал на ло́шадь языко́м.
Ме́жду про́чим, цо́кал он языко́м абсолю́тно всю доро́гу. И то́лько когда́ перестава́л цо́кать хоть на мину́ту, ло́шадь поводи́ла наза́д уша́ми и доброду́шно остана́вливалась.
Мы отъе́хали шаго́в сто, как вдруг позади́ нас, у кооперати́ва, разда́лся исто́шный ба́бий крик.
И кака́я-то ба́ба в се́ром платке́, си́льно разма́хивая рука́ми и руга́ясь на чём свет стои́т, торопли́во шла за теле́гой, с трудо́м передвига́я но́ги в жи́дкой грязи́.
– Ты что ж э́то, бродя́га! – крича́ла ба́ба, доходя́ в не́которых слова́х до по́лного ви́згу. – Ты кого́ ж посади́л-то, чёрт рва́ный? Обормо́т, го́ре твоё лу́ковое!
Мой мужи́к огляну́лся наза́д и усмехну́лся в бородёнку.
– Ах, парази́т-ба́ба, – сказа́л он с улы́бкой, – кро́ет-то как!
– А чего́ она́? – спроси́л я.
– А пёс её зна́ет, – сказа́л мужи́к, сморка́ясь. – Не ина́че, как то́же в телегу́ ла́дит. Неохо́та ей, должно́ ста́ться, по грязи́ хлю́пать.
– Так пуща́й ся́дет, – сказа́л я.
– Трои́х не мо́жно увезти́, – отве́тил мужи́к, – дю́же доро́га тру́дная.
Ба́ба, подобра́в ю́бки чуть ли не до живота́, нажима́ла всё бы́стрее, одна́ко по тако́й грязи́ догна́ть нас бы́ло труднова́то.
– А ты что, с ней уговори́лся, что ли? – спроси́л я.
– Заче́м уговори́лся? – отве́тил мужи́к. – Жена́ э́то мне. Что мне с ней зря́ угова́риваться?
– Да что́ ты?! Жена́? – удиви́лся я. – За́чем же ты её взял-то?
– Да увяза́лась ба́ба. Имени́нница она́, ви́дишь, у меня́ сего́дня. За поку́пками мы вы́ехали. В кооперати́в… Э́вон, гляди́, как нажима́ет. Ай, ей-бо́гу, смехота́…
Un jour, je me suis rendu au village de Borki¹. Je devais y aller pour affaires.
Il n'y avait pas beaucoup entre la gare et le village. Peut-être trois kilomètres. Mais je n’osais pas faire la route à pied. La boue printanière me montait littéralement jusqu’aux genoux.
Près de la gare elle-même, devant la coopérative, se trouvait un paysan avec sa charrette. Le bonhomme, plus très jeune, une chapka sur le crâne, s’occupait près de son cheval.
- Dis-moi, tonton², lui ai-je demandé, pourrais-tu me conduire jusqu’à Borki ?
- Т’y conduire je peux, m’a-t-il répondu, mais pas pour rien. Un p’tit rouble que ça t’ coûtera, mon brave. La route est fort difficile. Gorgée d’eau.
Je monte dans sa charrette et nous voilà partis.
La route était vraiment terrible. Il semblait qu’ à l’époque on l’avait spécialement tracée en ayant subtilement calculé que tous les immondices printaniers de tous les champs environnants afflueraient ici. Une boue visqueuse recouvrait presque entièrement les roues.
- Quelle boue, dis-je.
- Y a beaucoup d'eau, c’est sûr, me répond le paysan avec indifférence.
Assis devant, les jambes pendantes, il faisait claquer sans cesse sa langue à l’adresse du cheval.
D’ailleurs, il a claqué sa langue tout le trajet durant. Et ce n'est que lorsqu'un court instant il cessait de la claquer que le cheval d’un coup retroussait ses oreilles et gentiment s’arrêtait.
Nous n’avions pas fait cent pas quand, soudain, derrière nous, depuis la coopérative, on entend le cri déchirant d’une femme.
C’était une bonne femme portant un foulard gris qui agitait follement les bras et jurait à pleins poumons. Tentant de rattraper la charrette, elle avançait péniblement dans la boue visqueuse.
- Qu'est-ce tu fais, clochard ! et d'ajouter jusqu’à en glapir : qui t’as encore fait monter, espèce de diable décrépit ? Crétin que tu es, oiseau de malheur !
Notre paysan se retourne et sourit dans sa fine barbe : - Ah, quel parasite cette bonne femme, dit-il en souriant, et qu’est-ce qu’elle gueule !
- Qu’est-ce qu’il lui arrive ? demandé-je.
- Dieu sait ce qu’elle a, dit le paysan en se mouchant. Pas moyen de moyenner : va falloir aussi la faire monter. Elle n’a pas envie de patauger dans la boue.
- Alors laisse-la donc qu’elle s’assoie, dis-je.
- A trois c’est pas possible, la route est trop dure.
La bonne femme, ayant retroussé ses jupes presque jusqu'au ventre, accélère le pas, mais dans une telle boue il lui est bien difficile de nous rattraper.
- Vous vous étiez entendus, ou quoi ? insisté-je.
- Nous être entendus sur quoi ? me répond le paysan. C'est ma femme. Pourquoi diable devrais-je tenter de m’entendre avec elle ?
- Qu’est-ce que tu dis là ?! Ta femme ? dis-je tout surpris. Pourquoi l'as-tu prise avec toi ?
- C’est elle qui s’est accrochée. C'est sa fête aujourd'hui, tu vois. Nous sommes allés faire des emplettes. À la coopérative... Et voilà... Regarde donc comme elle appuie sur le champignon. Ah, bon sang, c’est à mourir de rire…
1- Borki (Борки) : village située à une cinquantaine de kilomètres à l’ouest de Moscou.
2- Tonton (дядя) est un terme largement employé en Russie, avec ou sans connotation familiale, par les enfants et les adultes envers un homme plus âgé.
