M. Zochtchenko – La femme qui… (01)
Mikhaïl Zochtchenko - Михаил Зощенко
La femme qui n’autorisa pas son mari à mourir
Рассказ́ о том, как жена́ не разреши́ла му́жу умере́ть
Extrait du Livre bleu ciel (Голуба́я кни́га)
(1935)
Premier épisode - Первый эпизод
Прожива́л на Петрогра́дской стороне́ оди́н небога́тый живопи́сец по и́мени Ива́н Са́ввич Буты́лкин.
Он состоя́л в како́й-то, я не зна́ю, куста́рной арте́ли и там чего́-то тако́е де́лал. Он, ка́жется, рабо́тал. Он писа́л там плака́ты и вы́вески, и ра́зные номера́ для домо́в, и вся́кие указа́тели, и так да́лее.
Он, ме́жду про́чим, мог бы о́чень неду́рно жить, но он, к сожале́нию, ча́сто хвора́л и, не отлича́ясь хоро́шим здоро́вьем, не мог рабо́тать и тем бо́лее зараба́тывать. Хотя́ и име́л весьма́ кру́пное дарова́ние в свое́й профе́ссии.
Но жил он удиви́тельно ху́до, бе́дно и то есть ника́к не име́л возмо́жности нала́дить свою́ препеча́льную жизнь.
А в доверше́ние всего́ на его́ плеча́х находи́лась ещё его́ супру́га по и́мени Матрёна Васи́льевна, то́же Буты́лкина, на кото́рой он име́л несча́стье жени́ться до револю́ции, не понима́я ещё, что зна́чит тако́е подру́га жи́зни.
Э́то была́ чересчу́р невозмо́жно крикли́вая ба́ба, люби́тельница ничего́ не де́лать.
Она́ ничего́ не рабо́тала, разве́ то́лько что гото́вила обе́д и гре́ла иногда́ на при́мусе во́ду. И она́ не была́ помо́щницей своему́ тщеду́шному супру́гу, кото́рый по состоя́нию своего́ здоро́вья не мог мно́го зараба́тывать.
В доверше́ние всего́ она́ же его́ и пили́ла, и руга́ла, и свои́ми ежедне́вными гру́быми во́згласами, кри́ками и сканда́лами выворачи́вала наизна́нку сла́бую и поэти́ческую ду́шу на́шего худо́жника и живопи́сца. Она́ тре́бовала, чтоб он бо́льше зараба́тывал. Она́ хоте́ла ходи́ть в кино́ и ку́шать ра́зные фрикасе́ и про́чее.
Он, коне́чно, стара́лся, но из э́того ма́ло чего́ выходи́ло. Ну и она́, коне́чно, его́ руга́ла.
Одни́м сло́вом, он всеце́ло находи́лся у неё под башмако́м.
Тем не ме́нее она́ прожила́ с ним восемна́дцать лет. Пра́вда, они́ друго́й раз ме́жду собо́й ссо́рились и драли́сь, но так, что́бы сли́шком больши́х сканда́лов и́ли уби́йств – э́того у них не́ было.
Она́ на э́то не шла, поско́льку понима́ла, что супру́г к ней всё-таки́ бе́режно отно́сится. А е́сли его́ не бу́дет и́ли с ним разойти́сь, то ещё неизве́стно, как обернётся. Друго́й, мо́жет, тако́й ара́п попадётся, что сам ничего́ де́лать не бу́дет, а её, ве́чную страда́лицу, заста́вит рабо́тать кру́глые су́тки.
А она́, роди́вшись задо́лго до револю́ции, понима́ла свою́ же́нскую до́лю как тако́е, что ли, беспеча́льное существова́ние, при кото́ром один́ супру́г рабо́тает, а друго́й апельси́ны ку́шает и в теа́тр хо́дит.
И вот, предста́вьте себе́, одна́жды Ива́́н Са́ввич Буты́лкин неожи́данно вдруг захвора́л.
Dans un des quartiers de Leningrad vivait un certain Ivan Savvitch Boutylkine, un peintre-décorateur peu fortuné.
Il faisait partie d’on ne sait trop quel atelier¹ artisanal et, semble-t-il, y travaillait plus ou moins, s’occupant de peindre affiches et enseignes, lettrages et numéros sur les portes des maisons, entre autres.
D’ailleurs, disons-le, il aurait pu vivre confortablement, mais, malheureusement, doté d’une santé fragile, souvent souffrant, il devait s’absenter de son travail et donc renoncer à bien gagner sa vie. Et pourtant le bonhomme était bourré de talent.
Mais sa vie était incroyablement pitoyable et bien médiocre aussi, sans moyen aucun de pouvoir améliorer son triste sort.
Pour couronner le tout, il s’était embarrassé d’une épouse, Matriona Vassilievna Boutilkina, avec laquelle il avait eu le malheur de se marier (c’était avant la Révolution), ne sachant pas alors ce qu’aurait pu être une véritable compagne.
La bonne femme était exagérément criarde et n’avait qu’un seul désir : celui de se tourner les pouces.
Elle ne levait jamais le petit doigt, si ce n’est pour préparer le dîner et parfois mettre l’eau sur le feu. Et pour son chétif conjoint, qui déjà, à cause de sa santé si délicate, n’arrivait pas à trop joindre les deux bouts, elle n’était d’aucun secours,
Par-dessus le marché, elle le houspillait sans cesse, le bassinant de ses propos grossiers. Et ce n’étaient quotidiennement que cris et scandales qui retournaient l'âme si frêle et poétique de notre artiste peintre. Elle exigeait de lui qu'il gagnât mieux leur vie : elle voulait sortir, aller au cinéma, manger des petits ortolans et d’autres délicatesses de la sorte.
Bien sûr, il tentait bien de la contenter, mais sans grand résultat. Et elle, bien entendu, ne faisait que le houspiller d’avantage.
En un mot, le pauvre homme était totalement sous sa botte.
Néanmoins, ils cohabitèrent ainsi pendant dix-huit ans. Certes, il y avait parfois entre eux des disputes et ils pouvaient en venir aux mains, mais, somme toute, sans jamais trop de scandales excessifs ni d’homicide conjugal.
Elle n’osa jamais en arriver à cette extrémité car elle comprenait que son mari avait malgré tout certains égards pour elle. Et s’il venait à disparaître ou à vouloir divorcer qu’adviendrait-il alors ? Peut-être qu’elle tomberait entre les griffes d’un autre coquin, un désœuvré, et elle, pauvre femme, éternelle victime, serait contrainte de travailler du matin au soir pour ce bon à rien.
Et cette femme (qui était née bien avant la Révolution) considérait que sa part de féminité au sein de son couple méritait une existence sereine : l’un devant trimer afin que l’autre – c’est-à-dire elle - puisse se délecter d’oranges et aller au théâtre.
Et soudain, imaginez donc, voilà qu’un jour Ivan Savvitch Boutylkine attrapa la crève.
