Grégory Oster : Un grand costaud
Grégory Oster - Григорий Остер
Légendes et mythes de l’allée de Lavrov
Леге́нды и ми́фы Лавро́вого переу́лка
Un grand costaud - Могу́чий сила́ч
(Extrait du conte ‘La glace plombières’ (Пломби́р))
У ка́ждого силача́ есть что-нибу́дь са́мое си́льное. Наприме́р, пра́вая нога́. И́ли ле́вая рука́. И́ли ше́я. Е́сли у силача́ са́мая си́льная ле́вая нога́, то он э́той ле́вой ного́й и горди́тся. А е́сли у него́ са́мый си́льный указа́тельный па́лец на пра́вой руке́, то сила́ч горди́тся э́тим па́льцем и поднима́ет им са́мые тяжёлые ги́ри.
Могу́чий сила́ч Лёшенька горди́лся свои́ми зуба́ми, потому́ что са́мые си́льные у него́ бы́ли зу́бы. На э́тих зуба́х Лёшенька мог да́же висе́ть. Ухва́тится за что-нибу́дь зуба́ми и виси́т. Не́которые да́же расска́зывали, что Лёшенька мо́жет на э́тих зуба́х выжима́ться, как на турнике́.
Лёшеньке ничего́ не сто́ило отпере́ть дверь, держа́ ключ в зуба́х. Он за́просто разгрыза́л любы́е оре́хи и мог наскво́зь прокуси́ть шко́льный портфе́ль, е́сли, коне́чно, портфе́ль был без уче́бников.
Дошко́льники Лавро́вого переу́лка утвержда́ли, что никогда́ ещё на све́те не́ было таки́х си́льных зубо́в. Наве́рное, они́ бы́ли пра́вы. На Лёшенькины зу́бы приходи́ли смотре́ть не только́ с сосе́дних дворо́в, но даже́ с други́х у́лиц. Э́то была́ са́мая настоя́щая сла́ва.
И вдруг э́та сла́ва пошатну́лась. Верне́е, пошатну́лись Лёшенькины зу́бы. Зашата́лись, а пото́м вы́пали. Э́то бы́ло не бо́льно, но о́чень оби́дно. Лёшенька стра́шно пережива́л. Он да́же почти́ переста́л разгова́ривать, потому́ что стесня́лся открыва́ть рот.
Лёшенька выходи́л во двор ти́хий и печа́льный и на все вопро́сы отвеча́л: «Мгм».
Дя́дя Пе́тя, кото́рый о́чень сочу́вствовал Лёшеньке, одна́жды подошёл к нему́ и сказа́л:
— Да не пережива́й ты так, не волну́йся. Э́то не беда́. Э́то у тебя́ моло́чные зу́бы вы́пали. Други́е вы́растут…
Tout grand costaud possède son point fort. Par exemple, son pied droit. Ou sa main gauche. Ou son cou. Si c’est sa jambe gauche qui est la plus forte, alors il sera tout fier de cette jambe. Et si c’est l’index de sa main droite, alors notre grand costaud s’enorgueillira de ce doigt et, avec, soulèvera les altères les plus lourdes.
Le plus grand costaud de l’allée de Lavrov s’appelait Liochenka et il était très fier de ses dents car elles étaient très très fortes. Liochenka pouvait se suspendre avec, mordre n’importe quoi et s’y accrocher. Certains prétendaient même qu’il pouvait se soulever ainsi et faire des tractions à la barre fixe !
Il était facile pour Liochenka de prendre une clé entre ses dents et d’ouvrir une serrure. Il pouvait sans peine casser n'importe quelle noix, ainsi que saisir son cartable à pleines dents, à condition, bien sûr, que dedans il n’y eût pas de livres.
Tous les gamins de l’allée de Lavrov affirmaient qu’au monde il n’y avait quenottes plus solides que celles de Liochenka. Et certainement ils avaient raison. Pour voir ses dents on venait non seulement des cours voisines, mais même d’autres rues. Liochenka et sa dentition faisaient la gloire du quartier.
Et soudain, cette gloire se trouva ébranlée. Ou plutôt, ce furent les dents de Liochenka qui commencèrent à l’être. Elles chancelèrent et puis tombèrent. Ce ne fut pas douloureux, non, mais très très ennuyeux. Liochenka en fut terriblement perturbé. Il faillit même cesser définitivement de parler tant il était gêné d'ouvrir la bouche. Liochenka marchait, silencieux et triste, ne répondant que par des « mmm » à ceux qui l’interrogeaient.
Le brave oncle Piotr, qui aimait beaucoup Liochenka, s’approcha un jour et lui dit : - Ne t'inquiète pas tant mon garçon. Ce n'est pas grave. Ce sont tes dents de lait qui sont tombées. D'autres, de nouvelles, bientôt pousseront à la place, bien plus solides encore...
