-
Grégory Oster : Un amiral sans épée
Grégory Oster - Григорий Остер
Légendes et mythes de l’allée de Lavrov
Леге́нды и ми́фы Лавро́вого переу́лка
Un amiral sans épée* - Адмира́л без ко́ртика
(*En Russie, les amiraux de la flotte portent une ‘dague’ (кортик). De leur côté, les amiraux français arboraient, jusqu’à la III° république, une ‘épée’– pour en savoir plus sur le port de la dague par les officiers de marine russes - lire en russe)
Un amiral sans épée, illustration de Géorgy Youdine (Георгий Юдин) Э́ту исто́рию в Лавро́вом переу́лке расска́зывают сра́зу. В оди́н присе́ст. То есть садя́тся и расска́зывают с нача́ла до конца́. И пока́ не расска́жут — не встаю́т. А пото́м встаю́т и ухо́дят. А тот, кому́ расска́зывали, до́лго ещё сиди́т и ду́мает: «Ну и ну! Быва́ет же тако́е!»
Но на са́мом деле́ исто́рия э́та случи́лась не сра́зу. Она́ случи́лась постепе́нно. И снача́ла, когда́ э́та исто́рия ещё то́лько начала́ случа́ться, никто́ и предста́вить себе́ не мог, что бу́дет да́льше.
В Лавро́вом переу́лке жил ма́льчик Лёня, и у э́того Лёни был о́чень стро́гий па́па. Ка́ждый день па́па говори́л Лёне: «Не шали́!», и́ли: «Мой ру́ки пе́ред едо́й», и́ли: «Убери́ со стола́ ло́кти», и́ли: «Не подпры́гивай, когда́ идёшь ря́дом», и́ли: «Вынь ру́ки из карма́нов». А Лёня был о́чень послу́шным ма́льчиком. Он не шали́л, мыл ру́ки пе́ред едо́й и вынима́л их из карма́нов.
Но одна́жды, когда́ па́па объясня́л Лёне, почему́ нельзя́ гуля́ть по у́лице без пальто́, в органи́зме у па́пы что-то щёлкнуло, и с тех са́мых пор Лёнин па́па на́чал молоде́ть. Па́па молоде́л не сра́зу, а ме́дленно, поэ́тому снача́ла никто́ ничего́ не заме́тил. Но к тому́ вре́мени, когда́ ма́льчик Лёня вы́рос и стал взро́слым Леони́дом Степа́новичем, Лёнин па́па уже́ так си́льно помолоде́л, что стал ма́льчиком Стёпой.
И когда́ взро́слый Леони́д Степа́нович выходи́л со свои́м па́пой гуля́ть, па́па засо́вывал ру́ки в карма́ны, бежа́л ря́дом и подпры́гивал.
— Па́па, — удивля́лся Леони́д Степа́нович, — заче́м же ты подпры́гиваешь и почему́ ты засу́нул ру́ки в карма́ны?
— Сыно́к, — отве́чал па́па, — а почему́ бы мне не подпры́гивать и не держа́ть ру́ки в карма́нах. По-мо́ему, так гу́лять гора́здо интере́сней.
Но когда́ па́па, кото́рого тепе́рь все ребя́та в переу́лке зва́ли Стёпкой, принёс домо́й рога́тку, Леони́д Степа́нович не вы́держал.
— Па́па! — закрича́л Леони́д Степа́нович. — Неуже́ли ты собира́ешься стреля́ть в птиц и бить стёкла?
— Ни в ко́ем слу́чае, сыно́к, — сказа́л па́па. — Ни за что я не бу́ду стреля́ть в птиц. И стёкла бить не ста́ну, ра́зве что случа́йно како́е-нибу́дь одно́.
— Но тогда́ заче́м же тебе́ рога́тка?! — воскликну́л Леони́д Степа́нович. — Заче́м ты её но́сишь?
— Ви́дишь ли, сыно́к, — отве́тил па́па, — как бы тебе́ объясни́ть… Ну вот, наприме́р, адмира́л но́сит ко́ртик. Казало́сь бы, ну заче́м адмира́лу ко́ртик? А с друго́й стороны́, что э́то за адмира́л без ко́ртика? Где ты ви́дел тако́го адмира́ла?
— Нигде́ не ви́дел, — че́стно призна́лся Леони́д Степа́нович.
— Ну вот, — сказа́л па́па, — а ма́льчишка без рога́тки всё равно́ что адмира́л без ко́ртика.
И когда́ па́па так сказа́л, в органи́зме у него́ опя́ть что-то щёлкнуло и он на́чал взросле́ть. За каки́х-нибу́дь две неде́ли па́па стал совсе́м взро́слым и да́же Леони́да Степа́новича обогна́л.
Говоря́т, что в Лавро́вом переу́лке мо́жно и сего́дня посмотре́ть, как взро́слый па́па гуля́ет со свои́м взро́слым сы́ном Леони́дом Степа́новичем. О́ба они́ де́ржат ру́ки в карма́нах и немно́жко подпры́гивают. Э́то, коне́чно, не о́чень краси́во, но е́сли им так нра́вится, то почему́ бы им не подпры́гивать?
Dans l’allée de Lavrov, cette histoire se raconte d’un trait. En une fois. Autrement dit, on s'assoit et la raconte du début à la fin. Et avant qu'elle ne soit terminée on ne se lève pas. Alors on se lève et on s’en va. Et celui à qui on l'a racontée reste longtemps à se dire : « Eh bien, eh bien ! En voilà une histoire ! »
Mais en réalité, cette histoire ne s’est pas passée comme ça, d’un seul coup. Tout est arrivé petit à petit. Et au début, alors que cette histoire commençait à peine, personne ne pouvait imaginer ce qui allait suivre.
Dans l’allée de Lavrov habitait un garçon, Léonid – mais que tout le monde appelait le p’tit Léo -, et ce garçon avait un père très strict. Chaque jour, son père lui répétait : « Léo, ne fais pas de bêtises ! », ou : « Léo, lave-toi les mains avant de manger ! » ou bien : « Ne mets pas les coudes sur la table ! » ou encore : « Ne sautille pas quand tu marches près de moi ! », « Léo, sors tes mains des poches ! » Et Léo qui était un garçon très obéissant se tenait bien gentil, se lavait les mains avant de manger et les sortait de ses poches quand il marchait.
Mais un jour, alors que son père expliquait pourquoi il ne fallait pas sortir sans manteau, quelque chose survint dans son corps, et à partir de ce moment-là, il commença à rajeunir. Il ne rajeunit pas immédiatement, non, mais petit à petit, progressivement. Et donc, au début, personne ne remarqua rien.
Quant à Léo, il continuait à grandir et devint finalement adulte. On ne l’appelait plus Léo mais Léonid Stéphanovitch¹, comme il convient à une grande personne. Quant à son père, entre temps, il avait tellement rajeuni qu'il ressemblait à un enfant. Tous le surnommaient à présent le P’tit Steph.
Et quand Léonid Stéphanovitch, à présent adulte, sortait se promener en compagnie de son père, celui-ci, le P’tit Steph, mettait constamment les mains dans ses poches, et sautillait à ses côtés.
- Papa ! s’étonnait Léonid Stéphanovitch, pourquoi sautilles-tu et pourquoi mets-tu les mains dans tes poches ?
- Mon fils, lui répondait son père, pourquoi devrais-je arrêter de sautiller et ôter les mains de mes poches ? À mon avis, c’est beaucoup plus amusant de marcher ainsi.
Mais quand celui-ci, que tous les enfants de la ruelle surnommaient désormais le P’tit Steph, ramena un jour une fronde à la maison, Léonid Stéphanovitch, son fils, ne put le supporter.
- Papa ! s’écria-t-il. Vas-tu vraiment t’amuser à viser les oiseaux ou à casser des carreaux ?
- Non mon fils, lui répondit son père, le P’tit Steph. Je ne viserai pas les oiseaux ni ne casserai de vitre, ou juste une, à l’occasion.
- Mais alors pourquoi as-tu besoin d'une fronde ?! questionna Léonid.
- Tu vois, mon fils, répondit le père, comment t'expliquer ça... Eh bien, par exemple, un amiral porte toujours une épée ou une dague. Et pourtant, a-t-il vraiment besoin d’une épée ou d’une dague ? Mais d’un autre côté, a-t-on déjà vu un amiral sans épée ou sans dague ? Quel genre d’amiral ce serait ?
- C’est vrai, reconnut avec honnêteté Léonid Stéphanovitch : un amiral sans épée ou sans dague, ça ne s’est jamais vu !
- Eh bien, dit le père, un garçon sans fronde c’est pareil.
Et à peine le père eut-il prononcé ces paroles que quelque chose se produisit à nouveau dans son corps et il commença à grandir. En seulement deux semaines, il retrouva sa taille normale et redevint une grande personne, plus grand même que son fils.
On dit que dans l’allée de Lavrov, on peut voir de nos jours encore un père et son fils, tous deux adultes à présent, se baladant ensemble. Les deux tiennent leurs mains dans les poches et parfois sautillent aussi. Bien sûr, ce n’est pas très convenable, mais si ça leur plaît de se balader ainsi, pourquoi n’en auraient-ils pas le droit ?
1- Outre le nom de famille (фамилия) et le prénom (имя), chaque Russe possède généralement un patronyme (отчество). Celui se construit à partir du prénom du père. Ici le père de Léo se prénomme Stéphane et, donc, le patronyme dérivé de ce nom est Stéphanovitch. Devenu adulte, Léo est à présent couramment appelé Léonid Stéphanovitch (Леонид Степанович).
-
Grégory Oster : Yégor et les frissons (02)
Grégory Oster - Григорий Остер
Légendes et mythes de l’allée de Lavrov
Леге́нды и ми́фы Лавро́вого переу́лка
Yégor et les frissons (02) Его́р и его́ мура́шки
Yégor et les frissons ,illustration de Géorgy Youdine (Георгий Юдин) [Его́р] бежа́л, бежа́л, добежа́л до угла́ и останови́лся.
— Ну, — спра́шивают мура́шки, — почему́ стои́м?
— А там, — говори́т Его́р, — за угло́м у́личное движе́ние. Автобу́сы хо́дят, тролле́йбусы. Вы́скочит из-за угла́, чик — и попола́м.
— Зна́ешь что, Его́р, — говоря́т ле́вые мура́шки, — дава́й лу́чше домо́й пойдём.
— Нет, — крича́т пра́вые, — не пойдём домо́й!
— Почему́?
— А вот придём мы домо́й, — говоря́т пра́вые мура́шки, — ра́зденемся, спать ля́жем… а тут землетрясе́ние. Всё трясётся, сте́ны разва́ливаются, потоло́к по голове́ — трах! Кры́ша све́рху — бац! Не пойдём домо́й.
— А что же нам де́лать? — спра́шивает Его́р. Ле́вые мура́шки посове́товались с пра́выми и говоря́т:
— Здесь бу́дем стоя́ть, где стои́м. Так оно́ споко́йней.
Стои́т Его́р на одно́м ме́сте. Час простоя́л, друго́й. Ску́чно ему́ ста́ло.
— Слу́шайте, мура́шки, — говори́т Его́р, — мо́жет, всё-таки́ домо́й пойдём?
— А землетрясе́ние? — спра́шивают мура́шки. Постоя́л Его́р ещё час.
— Идёмте, — говори́т, — домо́й. Не бу́дет землетрясе́ния.
— А ты, — спра́шивают мура́шки, — отку́да зна́ешь? Постоя́л Его́р ещё немно́жко и говори́т:
— Всё! Идём домо́й!
— Ни за что! — крича́т мура́шки.
— Ну, — говори́т Его́р, — вы как хоти́те, а я домо́й пошёл.
— Ну смотри́! — говоря́т мура́шки. — Ты как хо́чешь, а мы тут сойдём.
И сошли́. А Его́р домо́й пошёл. Оди́н, без мура́шек. И с тех пор мура́шки у него́ по спине́ бо́льше не бе́гали. Никогда́.
Yégor court, court, jusqu’à ce qu’enfin il s’arrête au coin de la rue.
- Eh bien, lui demandent les frissons, pourquoi on s’est arrêtés ?
- Voyez, dit Yégor, toute cette circulation. Il y a des bus, des trolleys... Ils nous passeront dessus, et flip-flop ! ils nous couperont en deux.
- Tu sais quoi, Yégor, frémissent les frissons de gauche, il vaut mieux qu’on rentre à la maison.
- Non, crient ceux de droite, il ne faut surtout pas bouger de place !
- Pourquoi ?
- Parce que quand nous rentrerons à la maison, disent les frissons de droite, nous mettrons notre pyjama et irons nous coucher... et puis, et puis... il y aura un tremblement de terre. Le sol grondera, les murs s'effondreront, et patatras ! le plafond nous tombera sur la tête ! et puis le toit, vlan ! Ne rentrons surtout pas à la maison.
- Et que devons-nous faire alors ? demande Yégor.
Les frisons, ceux de gauche et ceux de droite, après s’être concertés répondent unanimement : - Restons ici, là où nous sommes. Ça vaut mieux comme ça.
Yégor reste donc au même endroit, sans bouger. Une heure passe, puis une autre. Yégor finit par s’ennuyer à rester comme ça à attendre.
- Écoutez, les frissons, peut-être bien qu'on pourrait rentrer à la maison après tout ?
- Et le tremblement de terre, tu y as pensé ? insistent les frissons. Alors Yégor patiente encore une bonne heure.
- Allons, rentrons ! dit-il enfin. Il n'y aura pas de tremblement de terre.
- Ah, tiens donc ? demandent les frissons, et comment peux-tu en être sûr ?
Et Yégor patiente encore un moment puis enfin se décide : - Ça suffit ! On rentre !
- C’est hors de question ! protestent les frissons.
- Eh bien, dit Yégor, faites comme vous voulez mais moi je rentre !
- Regardez-moi ça ! s’emportent les frissons. A ton aise, mais nous on bougera pas d’ici !
Et l’un après l’autre, les quarante frissons se laissent glisser par terre.
Et c’est ainsi que Yégor rentra chez lui. Tout seul. Et depuis ce jour il n’eut plus de frissons dans le dos, ni même la chair de poule. Plus jamais, jamais, jamais.
-
Grégory Oster : Yégor et les frissons (01)
Yégor et les frissons , illustration de Géorgy Youdine (Георгий Юдин) Grégory Oster - Григорий Остер
Légendes et mythes de l’allée de Lavrov
Леге́нды и ми́фы Лавро́вого переу́лка
Yégor et les frissons (01) Его́р и его́ мура́шки
Жил в Лавро́вом переу́лке ма́льчик по и́мени Его́р. И был э́тот Его́р ужа́сно боязли́вый. С утра́ до ве́чера боя́лся. И но́чью то́же… Он боя́лся, и от стра́ха у него́ по спине́ мура́шки бе́гали. Бе́гали, бе́гали, бе́гали и уста́ли. Надое́ло им бе́гать. Пришли́ они к Его́ру и говорят:
— Ну чего́ ты бои́шься?
— Всего́ бою́сь!
— Разве́ мо́жно, — говоря́т ему́ мура́шки, — всего́ боя́ться? Ты бы хоть чего́-нибу́дь стра́шного боя́лся.
— А оно́, — говори́т Его́р, — всё стра́шное.
— Что оно́?
— Ну, вообще́… — говори́т Его́р, — всё.
Ста́ли мура́шки стыди́ть Его́ра, а он стыди́ться не хо́чет.
— Вам, — говори́т, — хорошо́ за мое́й широ́кой спино́й. Спря́тались там и бе́гаете. А мне тут, впереди́, стра́шно.
— Ла́дно! — сказа́ли мура́шки. — Е́сли так, тогда́ дава́й мы к тебе́ на пле́чи ся́дем. Пусть нам то́же ви́дно бу́дет, что там впереди́.
— Э́то пожа́луйста, — согласи́лся Его́р. — То́лько вы там на плеча́х сми́рно сиди́те. Не о́чень бе́гайте. А то мне щеко́тно бу́дет.
Забрали́сь мура́шки к Его́ру на пле́чи. Два́дцать мура́шек на ле́вое плечо́, два́дцать на пра́вое. Се́ли в ряд и смо́трят. /.../
А Его́р как раз погуля́ть вы́шел. На у́лицу. Вы́шел Его́р на у́лицу, и чу́вствуют мура́шки, что начина́ет Его́р боя́ться.
— Чего бои́шься? — спра́шивают мура́шки. — Нет же ничего́ стра́шного.
— А вон, — говори́т Его́р, — ви́дите, мальчи́шка идёт, с портфе́лем?
— Ну и что?
— А е́сли э́то хулига́н? Вот он сейча́с как подско́чит ко мне, как тра́хнет портфе́лем. А в портфе́ле у него́, мо́жет быть, кирпичи́. Специа́льно положи́л. И́ли что-нибу́дь желе́зное.
— Почему́ желе́зное?! Отку́да желе́зное? — заволнова́лись мура́шки. — В портфе́лях уче́бники но́сят и тетра́дки мя́гкие.
— А он, — говори́т Его́р, — металлоло́м собра́л, а пото́м в портфе́ль положи́л. Вон, гляди́те, он портфе́ль из ле́вой руки́ в пра́вую перекла́дывает. Сейча́с подско́чит!
— Его́р, Его́р! — закрича́ли мура́шки, кото́рые на пра́вом плече́ сиде́ли. — Ты к нему́ ле́вым бо́ком поверни́сь! На вся́кий слу́чай!
— Нет, — закрича́ли ле́вые мура́шки, — не повора́чивайся, стой как стои́шь! Е́сли сми́рно стоя́ть, он, мо́жет, не тро́нет!
— Ты, Его́р, беги́, — крича́т пра́вые мура́шки, — беги́, мо́жет, он не дого́нит!
Поверну́лся Его́р — и бежа́ть!..
Dans l’allée de Lavrov vivait un garçon qui s’appelait Yégor. Et ce Yégor était terriblement peureux. Du matin au soir, il avait peur. Et la nuit aussi. Il avait peur, et la peur lui donnait des frissons, des frissons qui lui couraient dans le dos comme des fourmis. Et ces frissons couraient, couraient, couraient jusqu’à être épuisés. Fatigués de toujours courir, un moment, ils se tournent vers Yégor : - Mais de quoi donc as-tu peur ?
- J'ai peur de tout ! répond Yégor.
- Comment est-ce possible d'avoir peur de tout ? Tu devrais au moins avoir peur de quelque chose d’effrayant.
- Mais, dit Yégor, tout est effrayant.
- Tout quoi ?
- Eh bien, en général… tout, tout.
Les frissons commencent à vouloir se moquer, mais Yégor refuse d’avoir honte.
- Vous, leur rétorque-t-il, vous êtes bien tranquilles, à l’abri derrière mon dos. Vous vous planquez là et, à l’aise, vous courez et gigotez, pendant que moi, par devant, je continue à avoir peur.
- D'accord, d’accord ! disent les frissons. S’il en est ainsi, nous allons nous asseoir sur tes épaules afin de voir de nos propres yeux ce qui te menace.
- Très volontiers, acquiesce Yégor. Mais seulement si vous vous tenez tranquilles. Ne remuez pas trop, car j’ai peur... des chatouilles.
Les frissons escaladent les épaules du garçon : vingt frissons s’assoient sur son épaule gauche, vingt sur la droite. Les voilà installés, bien en rang : quarante frissons qui regardent droit devant.
Yégor sort donc se promener, dehors, en pleine rue. Alors les frissons ressentent d’un coup que le garçon commence à avoir peur.
- De quoi as-tu peur ? demandent les frissons. Y a aucun danger.
- Et ça là-bas, dit Yégor, vous voyez ce chenapan qui arrive, avec son cartable ?
- Et alors ?
- Et si c’est un voyou ? Et s’il veut me sauter dessus et me frapper avec son cartable ? Et peut-être qu'il a mis des briques dedans. Qu’il les a mises exprès. Ou bien quelque chose en ferraille.
- Quoi en ferraille ?! D'où viendrait ce fer ? Les frissons commencent à s’agiter. Dans un cartable on ne range que des livres de classe et des cahiers tout souples.
- Mais lui, dit Yégor, aura ramassé une barre de fer et l'aura mise ensuite dans son cartable. Regardez, il le change de main. Maintenant, il va nous sauter dessus !
- Yégor, Yégor ! s’écrient les frissons perchés sur son épaule droite, tourne ton côté gauche vers lui ! Au cas où !
- Non, protestent à grands cris les frissons de gauche, ne te tourne pas, reste sans bouger ! Peut-être qu’il ne nous touchera pas !
- Que nenni, Yégor, cours, cours ! crient les frissons de droite, peut-être qu'il ne nous rattrapera pas !
Et Yégor se retourne et détale comme un lapin !…
-
Grégory Oster : Les échecs
Les échecs (Шахматы) illustration de Géorgy Youdine (Георгий Юдин) Grégory Oster - Григорий Остер
Légendes et mythes de l’allée de Lavrov
Леге́нды и ми́фы Лавро́вого переу́лка
Les échecs - Ша́хматы
(Extrait du conte ‘Une fillette bien utile’ (Поле́зная девчо́нка))Расска́зывают, что не так уж давно́ жил в Лавро́вом переу́лке пятиле́тний ма́льчик Са́ша. У пятиле́тнего ма́льчика Са́ши была́ трёхле́тняя сестрёнка Ле́ночка. Сестрёнку свою́ Са́ша не обижа́л, гуля́л с ней во дворе́, де́лал для неё кули́чики из песка́ и вытира́л ей нос.
Но в конце́ концо́в всё э́то ему́ надое́ло.
— Слу́шай, — одна́жды сказа́л Ле́ночке Са́ша, — ты, коне́чно, девчо́нка не вре́дная, но и не поле́зная. Други́е ребя́та в футбо́л уме́ют, в те́ннис, в волейбо́л. А я то́лько кули́чики из песка́. А всё из-за тебя́. Потому́ что у меня́ всё свобо́дное вре́мя на тебя́ тра́тится. Да́же в ша́хматы не научи́лся.
— Ну что ж, — сказа́ла Ле́ночка бра́ту, — ты, пожа́луй, прав. Дава́й, учи́сь в ша́хматы, я меша́ть не ста́ну.
И Са́ша стал учи́ться в ша́хматы. Че́рез две неде́ли Са́ша вы́звал на состяза́ние всех шахмати́стов Лавро́вого переу́лка и всех их обыгра́л. Пото́м Са́ша вы́играл сеа́нс одновреме́нной игры́ у всех перворазря́дников го́рода и про него́ написа́ли в городско́й газе́те заме́тку «Ю́ный тала́нт».
А ещё че́рез ме́сяц в Лавро́вый переу́лок пришёл чемпио́н ми́ра по ша́хматам, кото́рый услы́шал про Са́шу и специа́льно прие́хал сыгра́ть с ним това́рищеский матч из шести́ па́ртий.
Пе́рвую и втору́ю па́ртии Са́ша проигра́л. Весь Лавро́вый переу́лок стоя́л вокру́г ша́хматной доски́ и боле́л за Са́шу. Впереди́ всех стоя́ла Са́шина сестрёнка Ле́ночка, хму́рилась и ковыря́ла в носу́.
Са́ша то́же хму́рился и соса́л ледене́ц. А чемпио́н ми́ра улыба́лся и кури́л папиро́су.
Тре́тью па́ртию Са́ша и чемпио́н сыгра́ли вничью́, а четвёртую и все остальны́е Са́ша вы́играл. Чемпио́н с го́ря навсегда́ бро́сил кури́ть и уе́хал, ра́дуясь, что они́ с Са́шей игра́ли това́рищеский матч. Е́сли бы их матч называ́лся официа́льным ма́тчем на пе́рвенство ми́ра, то чемпио́ном счита́лся бы уже́ не чемпио́н, а Са́ша.
Все Са́шу поздравля́ли с побе́дой, а ра́зные фотокорреспонде́нты с утра́ до ве́чера фотографи́ровали его́ то в фас, то в про́филь.
[…]
И вообще́, в Лавро́вом переу́лке говоря́т, что Са́ша и его́ сестрёнка Ле́ночка так никогда́ никому́ и не сказа́ли про свою́ хи́трость. На са́мом-то де́ле Са́ша в ша́хматах не о́чень разбира́лся. Не́ было у него́ к ша́хматам никаки́х осо́бых спосо́бностей. Про́сто всегда́, когда́ он сади́лся за ша́хматную до́ску, сестрёнка его́ Ле́ночка стоя́ла ря́дом и незаме́тно подска́зывала ему́, куда́ ходи́ть.
On dit qu'il n'y a pas si longtemps encore, un garçon de cinq ans, Sasha, vivait dans l’allée de Lavrov. Et Sasha avait une sœur de trois ans, la petite Léna. Sasha était très gentil avec elle. Avec elle il jouait dans la cour, lui préparait des pâtés de sable en guise de gâteaux, lui essuyait le nez.
Mais à la fin, tout cela finit par l’ennuyer.
- Écoute, lui dit-il un jour, bien sûr, c’est pas que t’es une méchante fille, mais tu ne me sers à rien. Les autres enfants jouent au football, au tennis et au volley. Et je ne suis là qu’à faire des pâtés de sable. Et tout ça à cause de toi, parce que je passe tout mon temps libre avec toi. Je n'ai même pas eu l’occasion d’apprendre à jouer aux échecs.
- Eh bien, lui répondit la petite Léna, sûrement que tu as raison. Allez, apprends donc les échecs, et je ne te dérangerai pas.
Et c’est ainsi que Sasha commence à apprendre les échecs. Deux semaines plus tard, il défie tous les joueurs d'échecs de l’allée et les bat tous. Ensuite, Sasha remporte un tournoi en parties simultanées contre tous les meilleurs joueurs de la ville, et un article au titre évocateur de « Un nouveau jeune talent » paraît même dans la gazette locale.
Un mois plus tard, le champion du monde qui a entendu parler de Sasha fait spécialement le voyage pour jouer un match amical en six tours contre lui.
Sasha perd les deux premières parties. L’allée de Lavrov tout entière se presse autour de l’échiquier, chacun retient son souffle, encourage son champion. Léna, la petite sœur de Sasha, se tient devant tout le monde, l’air renfrogné, se curant les crottes du nez.
Sasha également fronce les sourcils tout en suçotant un bonbon acidulé. Quant au champion du monde, avec un sourire, tranquillement il s’allume une cigarette.
La troisième partie se termine par un nul, puis Sasha remporte toutes les autres.
Depuis ce jour et pour toujours, le champion cessa de fumer. Le cœur chagriné il quitta la ville, bienheureux que ce n’eût été qu’un tournoi amical. Si on avait décidé d’une compétition officielle, alors Sasha serait devenu le nouveau champion du monde, à sa place.
Toute l’allée de Lavrov félicita Sasha et des paparazzi, du matin au soir, le prenaient en photo. Soit de face, soit de profil...
Et, pour dire vrai, dans l’allée de Lavrov, on dit que Sasha et sa petite sœur Léna n’avouèrent jamais à personne leur ruse. En fait, Sasha ne connaissait pas grand-chose aux échecs. Il n'avait d’ailleurs aucun talent particulier pour ce jeu. C'est juste que chaque fois qu'il entamait une partie, Léna se tenait près de lui et lui soufflait doucement le coup qu'il devait jouer.
-
Grégory Oster : Comment les pirates disparurent pour toujours
Comment disparurent les pirates, illustration de Nikolaï Vorontsov (Николай Воронцов ) Grégory Oster - Григорий Остер
Légendes et mythes de l’allée de Lavrov
Леге́нды и ми́фы Лавро́вого переу́лка
Comment les pirates disparurent pour toujours
Как пира́тов не ста́ло
Недалеко́ от Лавро́вого переу́лка протека́ет ре́чка. Снача́ла она́ течёт по го́роду, а пото́м одна́, по ра́зным поля́м. Течёт, течёт, течёт и… трах — впада́ет в мо́ре.
Так вот расска́зывают, что в пре́жние времена́ в э́том мо́ре бы́ло мно́го пира́тов. Це́лых две пира́тских кома́нды.
Они́ пла́вали на свои́х корабля́х и хулига́нили. А пото́м пира́тов совсе́м не ста́ло. И вот как э́то случи́лось…
Одна́ пира́тская кома́нда плыла́ на своём кора́бле, никого́ не тро́гала, и вдруг навстре́чу други́е пира́ты.
— Ага́! — говоря́т. — Попа́лись!
— Кто? — удиви́лись пе́рвые пира́ты. — Мы попа́лись? Э́то вы попа́лись! Мы пира́ты!
— Ха! Ха! — говоря́т други́е пира́ты. — Это мы пира́ты. Сейча́с мы вас бу́дем гра́бить!
— А вот и нет, — говоря́т пе́рвые пира́ты, — э́то мы вас гра́бить бу́дем и да́же уто́пим, е́сли захоти́м. Потому́ что мы пира́ты, а вы неизве́стно кто!
— Как э́то неизве́стно кто? Изве́стно кто — пира́ты. Вы посмотри́те, како́й у нас флаг чёрный.
Пе́рвые пира́ты посмотре́ли и говоря́т:
— Он у вас не чёрный, а се́рый.
— Ну и что, — отвечают другие пира́ты, — э́то он слиня́л, а был чёрный. Вон у нас ещё пу́шка есть.
— Поду́маешь, пу́шка. А у нас зато́ у всех са́бли.
— Ну и что, что са́бли. Вы лу́чше на себя́ посмотри́те! Пе́рвые пира́ты посмотре́ли на себя́ и спра́шивают:
— А что?
— А то! У вас у всех у́ши мы́тые. У настоя́щих пира́тов у́ши немы́тые, а у вас мы́тые.
— Ничего́ они́ у нас не мы́тые! — закрича́ли пе́рвые пира́ты. — Э́то мы про́сто неда́вно в во́ду упа́ли.
— На́до бы́ло не па́дать! — сказа́ли други́е пира́ты. — А те́перь вы уже́ пира́тами не счита́етесь. С мы́тыми уша́ми пира́тов не быва́ет.
— Е́сли вы так, — оби́делись пе́рвые пира́ты, — тогда́ скажи́те, пожа́луйста, а каки́е у вас отме́тки по матема́тике?
— По матема́́тике, — ста́ли хва́статься други́е пира́ты, — у нас у всех пятёрки, то́лько у капита́на четвёрка.
— Хо! Хо! Хо! — засмея́лись пе́рвые пира́ты. — У настоя́щих пира́тов по матема́тике дво́йки, ну в кра́йнем слу́чае тро́йки. Так что никаки́е вы не пира́ты. Вы, наве́рно, просто зубри́лы!
— А вы… а вы… — закрича́ли други́е пира́ты, — вы ушемы́тики!
— Раз вы обзыва́етесь, то мы с ва́ми бо́льше не игра́ем. И вообще́ пира́тами быть не хоти́м! — сказа́ли пе́рвые пира́ты и уплы́ли насовсе́м.
— Э́то мы с ва́ми не игра́ем и пира́тами быть не хоти́м! — сказа́ли други́е пира́ты и уплы́ли в другу́ю сто́рону. То́же насовсе́м.
Вот с тех пор и не ста́ло бо́льше пира́тов.
Le bateau pirate par Colin Hawkins Non loin de l’allée de Lavrov coule une rivière. Elle traverse d’abord la ville, puis toute seule, elle va se perdre à travers champs. Elle coule, elle coule, elle coule et puis... patatras, voilà qu’elle tombe dans la mer !
On raconte qu'autrefois il y avait beaucoup de pirates sur cette mer. Jusqu'à deux équipages de fieffés forbans.
Ils naviguaient sur leur vaisseau et ces canailles écumaient la côte. Et puis un jour les pirates disparurent, et voici comment tout arriva...
Un équipage de pirates faisait voile, tranquillement, sans déranger personne, et voilà que soudain ils croisent la route d'autres pirates.
- Ah, ah ! disent ceux-ci. Vous êtes pris !
- On est pris ? demandent tout étonnés les premiers pirates. C'est vous qui l’êtes ! Nous, on est des pirates !
- Ha, ha ! disent les autres pirates. C’est nous les vrais pirates ! On va tout vous voler !
- Ah, mais non ! disent les premiers pirates, c’est nous qui allons tout vous prendre et même, si on veut, vous noyer. Parce que nous, on est de vrais pirates et que vous, personne ne sait qui vous êtes !
- Comment ça, personne ne sait qui on est ? Tout le monde sait bien qu’on est des pirates. Regardez notre drapeau, voyez comme il est noir.
Les premiers pirates jettent un coup d’œil au drapeau des autres pirates et disent : - Il n'est pas noir, il est gris.
- Et alors ? répondent les seconds pirates. Sa couleur est un peu passée, d’accord, mais avant il était bien noir. Et en plus nous avons un canon.
- Non mais voyez donc : un canon ! Mais nous, on a tous des sabres.
- Eh bien, c’est ça vos sabres ? Vous feriez mieux de vous regarder !
Les premiers pirates se regardent les uns les autres et demandent l’air interrogateur :
- Ouais, et quoi ?
- Et quoi, et quoi ! Vous avez les oreilles bien lavées. Les vrais pirates ont les oreilles sales. Vous, vous avez les oreilles propres !
- Elles sont pas lavées ! leur crient les premiers pirates. C’est juste que... on est tombés dans l'eau y’a pas longtemps.
- Fallait pas y tomber ! répondent les autres pirates. A présent vous n'êtes plus dignes d’être pirates. Des pirates avec les oreilles propres, ça n’existe pas !
- Si c’est comme ça, s'offusquent les premiers pirates, alors, s'il vous plaît, dites-nous un peu quelles sont vos notes en calcul ?
- En calcul, commencent à fanfaronner les second pirates, on a tous des A, sauf notre capitaine qui n’a eu qu’un B.
- Ho, ho, ho ! s’esclaffent les premiers pirates. Les vrais pirates n’ont que des D en calcul, ou tout au plus des C. Vous n'êtes donc pas des pirates. Vous n'êtes que des chouchous de la maîtresse !
- Et vous, et vous… bafouillent les autres pirates, vous n’êtes que des… des marins du dimanche aux oreilles pleines de savon !
- Et bien, puisque vous nous parlez mal, alors on veut plus jouer avec vous. Et de toute façon, on veut plus être des pirates ! disent les premiers pirates.
Et ils prirent le large pour toujours.
- C’est nous qui voulons plus jouer avec vous et on veut plus être des pirates non plus ! répondirent les autres pirates en cinglant dans la direction opposée. Eux aussi pour toujours.
Et c’est ainsi que depuis lors on ne vit plus jamais de pirates…
-
Grégory Oster : Les jumeaux
Les jumeaux (близенцы-братья), illustration de Géorgy Youdine (Георгий Юдин) Grégory Oster - Григорий Остер
Légendes et mythes de l’allée de Lavrov
Леге́нды и ми́фы Лавро́вого переу́лка
Les jumeaux - Близенцы́-бра́тья
Жи́ли когда́-то в Лавро́вом переу́лке бра́тья-близнецы́ Ми́тя и Ви́тя. И так они́ бы́ли друг на дру́га похо́жи, что никто́ их различа́ть не уме́л, да́же роди́тели. Бра́тья ужа́сно ра́довались, что они́ таки́е одина́ковые, и всё вре́мя мечта́ли, каки́е весёлые шту́ки они́ бу́дут устра́ивать, когда́ подрасту́т.
— Вот, наприме́р, — говори́л брат Ми́тя, — даёт тебе́ Дед Моро́з пода́рок на ёлке, а тут я за пода́рком подхожу́. Дед Моро́з говори́т: «Ма́льчик, ты же то́лько что получи́л пода́рок!» А я: «Что вы, э́то не я, э́то вон тот, друго́й ма́льчик получи́л». Дед Моро́з смо́трит на тебя́ и ви́дит — действи́тельно друго́й ма́льчик, то́лько о́чень похо́жий, и даёт мне пода́рок. А тут ты опя́ть за пода́рком подхо́дишь. Дед Моро́з ду́мает, что нас тут таки́х похо́жих мно́го, и даёт тебе́ второ́й пода́рок. А тут опя́ть я подхожу́, а пото́м опя́ть ты. И опя́ть я.
— Здо́рово! — ра́довался брат Ви́тя. — И́ли, наприме́р, стано́вимся мы боксёрами. Пе́рвый ра́унд ты на ри́нге, а во второ́м ра́унде вме́сто тебя́ незаме́тно я выхожу́. Сопе́рник уста́л, а я све́женький. И побе́да за на́ми.
— Пра́вильно! — соглаша́лся брат Ми́тя. — А пото́м мы ещё и не таки́е шту́ки приду́маем.
Так они́ мечта́ли, мечта́ли… и вдруг Ми́тя неча́янно упа́л и нос поцара́пал. А ма́льчик с поцара́панным но́сом на ма́льчика с непоцара́панным уже́, коне́чно, не похо́ж, хоть они́ и близнецы́. Пришло́сь бра́тьям це́лую неде́́лю ждать, пока нос заживёт. Но когда́ нос у бра́та Ми́ти за́жил, брат Ви́тя неча́янно себе́ ши́шку на лбу наби́л. И они́ опя́ть ста́ли непохо́́жие. А пото́м брат Ми́тя подра́лся и ему́ синя́к под глаз поста́вили. Брат Витя́ с го́ря то́же в дра́ку поле́з, что́бы и у него́ синя́к был, но ему́ не под тот глаз синя́к поста́вили, под пра́вый. А у бра́та Ми́ти под ле́вым был.
А пото́м у бра́та Ви́ти на носу́ прыщ вскочи́л. А пото́м бра́та Ми́тю в парикма́херской неча́янно на́голо постри́гли. И так всё вре́мя. То одно́, то друго́е.
Так у них всё де́тство зря и пропа́ло. То́лько оди́н раз, когда́ они́ уже́ совсе́м взро́слыми ста́ли, удало́сь им шту́ку с бо́ксом устро́ить. В пе́рвом ра́унде брат Ми́тя дра́лся, а во второ́м незаме́тно брат Ви́тя на ринг вы́шел. То́лько напра́сно они́ жда́ли, когда́ сопе́рник уста́нет. Оказа́лось, что про́тив них то́же бра́тья-близнецы́ выступа́ли. И те близнецы́ то́чно таку́ю же шту́ку приду́мали.
Il était une fois deux frères jumeaux, Mitia et Vitia, qui vivaient dans l’allée de Lavrov. Ils se ressemblaient tellement que personne ne pouvait les distinguer, pas même leurs parents. Ils étaient drôlement heureux de tant se ressembler, imaginant tout le temps les tours qu'ils pourraient jouer devenus grands.
- Par exemple, dit Mitia à son frère, imagine un peu que le Père Noël à déposé un cadeau sous le sapin pour toi et que tu l’aies pris, puis j’arrive et je réclame le mien. Le Père Noël me dit : « Non, mon garçon, tu as déjà eu ton cadeau ! » Et moi : « De quoi parlez-vous donc, c’était pas moi, c’était l’autre garçon. » Le Père Noël te voit et s’aperçoit que tu n’es pas moi, seulement que tu me ressembles beaucoup beaucoup, et il m'offre un cadeau. Et puis voilà qu’à nouveau tu arrives pour réclamer le tien. Le Père Noël pense alors que nous sommes plusieurs ici à beaucoup nous ressembler et il t’offre un deuxième cadeau. Et puis après, c’est moi qui reviens, et puis toi encore. Et moi de nouveau.
- Génial ! se réjouit Vitia. Ou, par exemple, plus tard si on devient boxeurs. Au premier round, c’est toi qui montes sur le ring, et au deuxième, tranquillement, c’est moi qui prends ta place. L’adversaire est déjà fatigué, mais moi je suis tout frais. Et là, on gagne le combat !
- Trop bien ! acquiesce Mitia. On va pouvoir inventer plein de trucs comme ça !
Ainsi commencent-ils à rêver, à rêver...
Mais ne voilà-t-il pas qu’un jour Mitia tombe et s’écorche le nez. Et avec son nez écorché, bien entendu, il ne ressemble plus à son frère au nez pas écorché, même s’ils sont jumeaux. Ils doivent attendre une semaine entière avant que le nez de Mitia ne cicatrise. Mais dès que le nez de Mitia est guéri, c’est son frère Vitia qui se fait une vilaine bosse sur le front. Et ils sont redevenus différents. Et puis Mitia se bat et en ressort avec un œil au beurre noir. Vitia, bien désolé, également se castagne pour avoir lui aussi un coquart à l’œil, comme son frère, mais il se fait cogner sur le mauvais œil, le droit, alors que c’est le gauche de Mitia qui est au beurre noir.
Et ensuite un bouton a poussé sur le nez de Vitia. Et puis son frère Mitia, chez le coiffeur, s’est retrouvé la boule à zéro, sans l’avoir voulu. Et ainsi à chaque fois c’est la même chose. D’abord une chose, puis une autre, sans cesse.
Leur enfance s’en trouva donc entièrement gâchée. Une seule fois, devenus adultes, ils purent disputer un match de boxe. Au premier round, comme ils l’avaient imaginé jadis, Mitia monta sur le ring, et au deuxième, tranquillement, Vitia prit sa place. Mais c’est en vain qu'ils attendirent que leur adversaire se fatigue. En face d’eux se tenaient deux frères jumeaux, deux frères qui avaient eu exactement la même idée qu’eux.
-
Grégory Oster : Atterrissage en douceur
Un atterrissage en douceur, Мягкая посадка Grégory Oster - Григорий Остер
Légendes et mythes de l’allée de Lavrov
Леге́нды и ми́фы Лавро́вого переу́лка
Atterrissage en douceur - Мя́гкая поса́дка
Расска́зывают, что одна́жды в Лавро́вый переу́лок упа́ло с не́ба что-то вро́де лета́ющей таре́лки. Дошко́льники уви́дели э́ту шту́ку и закрича́ли:
— Ура́! К нам с друго́й плане́ты прилете́ли! В го́сти!
И действи́тельно. С прилете́вшей шту́ки сле́зли два ма́леньких челове́чка, с ви́ду то́же дошко́льники, то́лько о́чень испу́ганные.
— Приве́т! — сказа́ли ме́стные дошко́льники прилете́вшим. — Как дела́, как пожива́ете, что но́вого?
— Хорошо́ пожива́ем, — сказа́ли прилете́вшие и зареве́ли, как ма́ленькие.
— Е́сли вы хорошо́ пожива́ете, что же вы ревёте? — удиви́лись ме́стные дошко́льники.
— Мы домо́й хоти́м, — реве́ли прилете́вшие, — к ма́мам!
— Ну вот, — оби́делись дошко́льники, — то́лько прилете́ли, и сра́зу обра́тно! Расскажи́те хоть, как лете́ли, как прибо́ры рабо́тали, как запуска́лись!
— Пло́хо лете́ли, — сказа́ли прилете́вшие, — вверх нога́ми, а прибо́ров у нас никаки́х нет, а запуска́лись мы с каче́лей.
— Как? — удиви́лись дошко́льники. — Ра́зве мо́жно с каче́лей на другу́ю плане́ту залете́ть? Да ещё без прибо́ров!
— А мы не с друго́й плане́ты, — сказа́ли прилете́вшие дошко́льники и ещё сильне́й зареве́ли, — мы с сосе́днего двора́ запуска́лись. Неча́янно. Мы на каче́лях кача́лись. Кача́лись, кача́лись и раскача́лись. А каче́ли оторва́лись. Вот мы и запусти́лись. Вверх нога́ми.
— Хва́тит реве́ть, — сказа́ли ме́стные дошко́льники, — лу́чше ра́дуйтесь, что вы в я́щик с песко́м упа́ли и от э́того у вас мя́гкая поса́дка получи́лась. Е́сли бы у вас твёрдая поса́дка была́, вы бы ещё не так реве́ли. Так что ра́дуйтесь.
Прилете́вшие дошко́льники ра́доваться не захоте́ли, но реве́ть переста́ли. И сно́ва сказа́ли:
— Мы домо́й хоти́м.
— А хоти́те, — предложи́ли ме́стные дошко́льники, — мы вас обра́тно запу́стим? С на́ших каче́лей.
— Нет, — сказа́ли прилете́вшие, — не хоти́м. Мы лу́чше че́рез забо́р переле́зем.
И переле́зли. А дошко́льники Лавро́вого переу́лка снача́ла поспо́рили, а пото́м реши́ли, что е́сли сде́лать о́чень больши́е каче́ли и о́чень хорошо́ раскача́ться, то мо́жно и на другу́ю плане́ту запусти́ться. Мо́жно, но не сто́ит, потому́ что неизве́стно, откры́ли уже́ на той плане́те я́щики с песко́м и́ли ещё не откры́ли. Е́сли не откры́ли, то кака́я же мо́жет быть мя́гкая поса́дка?!
Illustration de Géorgy Youdine (Георгий Юдин) On dit qu'un jour, quelque chose qui ressemblait à une soucoupe volante est tombé du ciel dans l’allée de Lavrov. Les gamins, en voyant cette drôle de chose, se sont écriés : - Hourra ! Des visiteurs venus d’une autre planète !
Et en effet. Deux petits bonshommes sont descendus de leur engin volant, des êtres qui ressemblaient eux aussi à des enfants d’âge préscolaire, mais qui paraissaient bien effrayés.
- Salut ! ont scandé en chœur les gamins de l’allée à ceux qui arrivaient d’ailleurs. Comment allez-vous ? Vous portez-vous bien ? Quoi de neuf dans l’Univers ?
- Ça va bien, ont déclaré ceux qui venaient d’ailleurs tout en éclatant en sanglots comme des bébés.
- Si vous allez bien alors pourquoi pleurnichez-vous ainsi ? se sont étonnés les enfants de l’allée.
- On veut rentrer à la maison, ont mugi les nouveaux arrivants, on veut revoir nos mamans !
- Eh ben, se sont offusqués les gamins de l’allée, à peine arrivés et voilà que déjà vous voulez repartir ! Racontez-nous au moins comment vous avez volé jusqu’ici, comment fonctionne votre engin, par quel moyen avez-vous décollé, quels sont vos instruments de bord ?
- Nous avons mal volé, ont déclaré ceux qui venaient d’ailleurs, la tête en bas, et nous n'avons pas d’instrument : nous avons décollé d'une balançoire.
- Comment ça ? ont demandé tout surpris les enfants de l’allée de Lavrov. Comment est-ce possible de décoller depuis une balançoire vers une autre planète ? Et sans instrument de vol en plus !
- On vient pas d'une autre planète, se sont mis à sangloter de plus belle les nouveaux-venus. On vient de la cour d’à côté. On a atterri par accident. Nous faisions de la balançoire. On se balançait, on se balançait, on se balançait… et crac ! la balançoire s'est décrochée. Et c’est comme ça qu’on a atterri ici. La tête en bas.
- Arrêtez de pleurer, ont déclaré les gamins de l’allée Lavrov, et soyez contents d’être tombés directement dans notre bac à sable et d’avoir atterri en douceur. Sinon c’est autrement que vous chialeriez ! Allez ! Faites-nous un sourire !
Les gamins venus de la cour d’à côté n'ont pas voulu sourire, mais ont tout de même cessé de pleurer.
- On veut rentrer à la maison, ont-ils répété.
- Si vous voulez, leur ont suggéré les gamins de l’allée, on peut vous aider à redécoller. Depuis notre balançoire.
- Naaan ! ont répondu ceux qui venaient d’ailleurs, on veut pas ! On préfère grimper et passer par-dessus la clôture.
Et c’est ce qu’ils firent.
Longtemps, les gamins de l’allée de Lavrov discutèrent puis convinrent que s'ils construisaient une très grande balançoire et qu’ils se balançaient très très fort, ils pourraient alors sûrement décoller vers une autre planète.
« C’est chose possible », conclurent-ils, mais, tout compte fait, ils se dirent que cela n’en valait pas la peine, car, qui sait ? y avait-il des bacs à sable sur cette planète ? Et s’il n’y en avait pas, l’atterrissage risquait bien pour eux de ne pas se passer tout à fait en douceur…
-
Grégory Oster : Un grand costaud
Un grand costaud - Могучий силач Grégory Oster - Григорий Остер
Légendes et mythes de l’allée de Lavrov
Леге́нды и ми́фы Лавро́вого переу́лка
Un grand costaud - Могу́чий сила́ч
(Extrait du conte ‘La glace plombières’ (Пломби́р))У ка́ждого силача́ есть что-нибу́дь са́мое си́льное. Наприме́р, пра́вая нога́. И́ли ле́вая рука́. И́ли ше́я. Е́сли у силача́ са́мая си́льная ле́вая нога́, то он э́той ле́вой ного́й и горди́тся. А е́сли у него́ са́мый си́льный указа́тельный па́лец на пра́вой руке́, то сила́ч горди́тся э́тим па́льцем и поднима́ет им са́мые тяжёлые ги́ри.
Могу́чий сила́ч Лёшенька горди́лся свои́ми зуба́ми, потому́ что са́мые си́льные у него́ бы́ли зу́бы. На э́тих зуба́х Лёшенька мог да́же висе́ть. Ухва́тится за что-нибу́дь зуба́ми и виси́т. Не́которые да́же расска́зывали, что Лёшенька мо́жет на э́тих зуба́х выжима́ться, как на турнике́.
Лёшеньке ничего́ не сто́ило отпере́ть дверь, держа́ ключ в зуба́х. Он за́просто разгрыза́л любы́е оре́хи и мог наскво́зь прокуси́ть шко́льный портфе́ль, е́сли, коне́чно, портфе́ль был без уче́бников.
Дошко́льники Лавро́вого переу́лка утвержда́ли, что никогда́ ещё на све́те не́ было таки́х си́льных зубо́в. Наве́рное, они́ бы́ли пра́вы. На Лёшенькины зу́бы приходи́ли смотре́ть не только́ с сосе́дних дворо́в, но даже́ с други́х у́лиц. Э́то была́ са́мая настоя́щая сла́ва.
И вдруг э́та сла́ва пошатну́лась. Верне́е, пошатну́лись Лёшенькины зу́бы. Зашата́лись, а пото́м вы́пали. Э́то бы́ло не бо́льно, но о́чень оби́дно. Лёшенька стра́шно пережива́л. Он да́же почти́ переста́л разгова́ривать, потому́ что стесня́лся открыва́ть рот.
Лёшенька выходи́л во двор ти́хий и печа́льный и на все вопро́сы отвеча́л: «Мгм».Дя́дя Пе́тя, кото́рый о́чень сочу́вствовал Лёшеньке, одна́жды подошёл к нему́ и сказа́л:
— Да не пережива́й ты так, не волну́йся. Э́то не беда́. Э́то у тебя́ моло́чные зу́бы вы́пали. Други́е вы́растут…
Tout grand costaud possède son point fort. Par exemple, son pied droit. Ou sa main gauche. Ou son cou. Si c’est sa jambe gauche qui est la plus forte, alors il sera tout fier de cette jambe. Et si c’est l’index de sa main droite, alors notre grand costaud s’enorgueillira de ce doigt et, avec, soulèvera les altères les plus lourdes.
Le plus grand costaud de l’allée de Lavrov s’appelait Liochenka et il était très fier de ses dents car elles étaient très très fortes. Liochenka pouvait se suspendre avec, mordre n’importe quoi et s’y accrocher. Certains prétendaient même qu’il pouvait se soulever ainsi et faire des tractions à la barre fixe !
Il était facile pour Liochenka de prendre une clé entre ses dents et d’ouvrir une serrure. Il pouvait sans peine casser n'importe quelle noix, ainsi que saisir son cartable à pleines dents, à condition, bien sûr, que dedans il n’y eût pas de livres.
Tous les gamins de l’allée de Lavrov affirmaient qu’au monde il n’y avait quenottes plus solides que celles de Liochenka. Et certainement ils avaient raison. Pour voir ses dents on venait non seulement des cours voisines, mais même d’autres rues. Liochenka et sa dentition faisaient la gloire du quartier.
Et soudain, cette gloire se trouva ébranlée. Ou plutôt, ce furent les dents de Liochenka qui commencèrent à l’être. Elles chancelèrent et puis tombèrent. Ce ne fut pas douloureux, non, mais très très ennuyeux. Liochenka en fut terriblement perturbé. Il faillit même cesser définitivement de parler tant il était gêné d'ouvrir la bouche. Liochenka marchait, silencieux et triste, ne répondant que par des « mmm » à ceux qui l’interrogeaient.
Le brave oncle Piotr, qui aimait beaucoup Liochenka, s’approcha un jour et lui dit : - Ne t'inquiète pas tant mon garçon. Ce n'est pas grave. Ce sont tes dents de lait qui sont tombées. D'autres, de nouvelles, bientôt pousseront à la place, bien plus solides encore...
-
Grégory Oster : Les petits bonshommes
Les petits bonshommes, illustration de Géorgy Youdine (Георгий Юдин) Grégory Oster - Григорий Остер
Légendes et mythes de l’allée de Lavrov
Леге́нды и ми́фы Лавро́вого переу́лка
Les petits bonshommes - Ма́ленькие челове́чки
Жил в Лавро́вом переу́лке дя́дя Пе́тя, кото́рый ниче́го не знал про дете́й. Он вообще́ не знал, что на све́те де́ти быва́ют. Верне́е, ра́ньше, когда́ дя́дя Пе́тя сам был ма́леньким, он знал, а пото́м вы́рос и как-то забы́л. Нет, ему́, коне́чно, встреча́лись иногда́ де́ти на у́лице и́ли в автобу́се, но дя́дя Пе́тя их не замеча́л. А е́сли замеча́л, то ду́мал, что э́то лилипу́ты из ци́рка и́ли про́сто так, каки́е-то ма́ленькие челове́чки.
Одна́жды дя́дя Пе́тя возвраща́лся с рабо́ты и нёс домо́й свою́ зарпла́ту. И вдруг уви́дел, что в я́щике с песко́м сидя́т каки́е-то ма́ленькие лю́ди и де́лают что-то непоня́тное. Э́то бы́ли дошко́льники, кото́рые лепи́ли кули́чики, но дя́дя Пе́тя э́того не знал.
Он подошёл и сказа́л:
— Здра́вствуйте, това́рищи! Что э́то вы де́лаете, е́сли не секре́т?
— Не секре́т! — сказа́ли дошко́льники. — Мы игра́ем.
— И кто выи́грывает? — спроси́л дя́дя Пе́тя.
— Никто́! — удиви́лись дошко́льники. — Про́сто игра́ем, и всё.
— Невероя́тно! — воскликну́л дя́дя Пе́тя. — Пе́рвый раз ви́жу таку́ю игру́, в кото́рой никто́ не выи́грывает. И в хокке́й, и в футбо́л, и да́же в домино́ обяза́тельно кто-нибу́дь выи́грывает! А вы про́сто игра́ете, и всё!
— Така́я игра́! — сказа́ли дошко́льники.
Дя́дя Пе́тя смотре́л, смотре́л на дошко́льников, а пото́м сказа́л:
— Вы меня́, коне́чно, извини́те, това́рищи, но скажи́те, пожа́луйста, почему́ вы все тако́го о́чень ма́ленького ро́ста?
— Для своего́ во́зраста, — оби́делись дошко́льники, — мы совсе́́м не ма́ленького ро́ста. И пото́м мы всё вре́мя растём.
— Всё вре́мя? — удиви́лся дя́дя Пе́тя. — Ка́ждый день? И но́чью то́же? А почему́ же вы тогда́ таки́е… невысо́кие?
— Потому́ что мы ещё не успе́ли вы́расти, — сказа́ли дошко́льники, — мы неда́вно на́чали.
— Потряса́юще! — сказа́л дя́дя Пе́тя с гру́стью. — А вот я совсе́м не расту́. И никто́ из мои́х знако́мых то́же по ноча́м не растёт. И днём не растёт. Да́же мой нача́льник на рабо́те. Он всегда́ одина́ковый.
— Э́то потому́ что он взро́слый, ваш нача́льник, — сказа́ли дошко́льники. — И вы то́же. А мы не взро́слые. Мы ещё де́ти!
— Кто? — не по́нял дя́дя Пе́тя.
— Де́ти!
Тут дя́дя Пе́тя хло́пнул себя́ по́ лбу и закрича́л:
— Вспо́мнил! Пра́вильно! Ну коне́чно! Вы де́ти! Вот вы кто! Как же э́то я забы́л! Де́ти! Вот здо́рово! — И дя́дя Пе́тя так обра́довался, что доста́л свою́ зарпла́ту, побежа́л и купи́л всем дошко́льникам по по́рции эскимо́. Нет, по две по́рции.
L'oncle¹ Piotr, qui vivait dans l’allée de Lavrov, ne connaissait rien aux enfants. Il ne savait même pas qu’il pouvait y avoir au monde des enfants. Ou plutôt, avant, quand Piotr était petit, il le savait. Mais ensuite en grandissant il l’avait oublié. Bien sûr, parfois il croisait des enfants, dans la rue ou dans le bus, mais ils ne les remarquait pas. Et s’il les remarquait, alors il pensait que c'étaient des nains de cirque ou juste des gens de petite taille.
Un jour, Piotr revenait du travail, avec l’argent de son salaire en poche. Et soudain, il remarqua un tas de petits bonshommes assis dans un bac à sable et qui semblaient occupés à faire quelque chose d'incompréhensible. C'étaient des enfants de maternelle qui jouaient à faire des pâtés de sable, mais Piotr ne pouvait le savoir.
Il s'approcha et leur demanda : - Bonjour camarades² ! Que faites-vous là, si ce n'est pas secret ?
- Ce n'est pas secret ! répondirent les gamins. Nous jouons.
- Et qui gagne ? interrogea l’oncle Piotr.
- Personne ! s’étonnèrent les enfants. On joue, voilà tout...
- Incroyable ! s’exclama Piotr. C'est la première fois que je vois un jeu où personne ne gagne. Au hockey, au football ou même aux dominos, il y a toujours quelqu'un qui gagne à la fin ! Et vous, vous jouez, c’est tout !?
- C’est comme ça : on joue… répondirent les enfants
Piotr les regarda longuement puis demanda : - Vous m’excuserez, camarades, mais dites-moi s'il vous plaît, pourquoi êtes-vous tous si petits ?
- Pour notre âge, s'offusquèrent les enfants d'âge préscolaire, nous ne sommes pas petits du tout. Et puis on grandit tous les jours.
- Tous les jours ? Piotr en resta tout surpris. Tous les jours ? Et la nuit aussi ? Pourquoi alors êtes-vous si petits de taille ?
- Parce que nous n’avons pas encore eu le temps de devenir grands, déclarèrent les enfants. Nous commençons tout juste à grandir.
- Incroyable ! dit l’oncle Piotr d’une voix triste. Moi je ne grandis pas du tout. Et aucun de ceux que je connais ne grandit, ni le jour ni la nuit. Pas même mon chef. Il reste toujours pareil, ni plus petit ni plus grand.
- C'est parce que votre chef est une grande personne, rétorquèrent les petits enfants. Et vous aussi. Et nous on est encore petits. On n’est encore que des enfants !
- Des quoi ? Piotr n'avait pas compris.
- Des enfants !
Alors Piotr se frappa le front et s’exclama : - Je me souviens à présent ! C’est exact ! Oui, c’est ça ! Vous êtes des enfants ! Des enfants ! Comment avais-je pu oublier ! Des enfants ! C'est super !
Et l’oncle Piotr fut alors si heureux qu'avec l’argent de son salaire il courut acheter un esquimau glacé pour chaque petit bonhomme. Non pas un, mais deux esquimaux glacés pour chacun !
***
1- Oncle (дядя) est un terme largement employé en Russie dans un sens affectif, avec ou sans connotation familiale, par les enfants et les adultes envers un homme plus âgé.
2- Camarade (товарищ), interpellation normalement employée seulement entre adultes. -
Grégory Oster : Légendes et mythes de l’allée de Lavrov
Légendes et mythes de l’allée de Lavrov - Легенды и мифы Лаврового переулка, illustration de Géorgy Youdine (Георгий Юдин) Grégory Oster - Григорий Остер
Légendes et mythes de l’allée de Lavrov
Леге́нды и ми́фы Лавро́вого переу́лка
(Extraits - отрывки)
(1980)
Grégory Oster - Григорий Остер Grégory Oster (Григорий Бенционович Остер) est aujourd’hui un vieux monsieur né en 1947 à Odessa. Considéré en Russie comme l'un des écrivains vivants les plus importants de la littérature pour enfants, il est l’auteur, entre autres, de la série des ‘Mauvais conseils’ (Вредные советы) qui ont amusé des générations de petits (et grands) garnements. Il a par ailleurs écrit les scenarii de plus de 70 dessins animés.
Lire (ou écouter) une anthologie des ouvrages de Grégory Oster : RoyalLib.com.
Pour en savoir plus sur Grégory Oster et son œuvre : lire en russe.
(Les notes de bas de page sont du traducteur)Comment bâtit-on des légendes ? Как получаются легенды?
В ка́́ждой стране́, в ка́ждом го́роде, да́же в ка́ждом дворе́ расска́зывают свои́ ми́фы и леге́нды. А пе́ред тобо́й, уважа́емый чита́тель, лежа́т леге́нды, кото́рые расска́зывают друг дру́гу в Лавро́вом переу́лке…
Chaque pays, chaque ville, même chaque cour d’immeubles a ses propres mythes et légendes. Et voici, chers lecteurs, celles qu’on se raconte dans l’allée de Lavrov...
La légende du garçon qui ne se lavait jamais la figure
Леге́нда про ма́льчика, кото́рый никогда́ не умыва́лся
Ему́ говори́ли: «Посмотри́ на себя́! На кого́ ты похо́ж?»
А он отвеча́л: «На де́душку и немно́жко на тётю Ра́ю, кото́рая живёт в Оде́ссе».
В конце́ концо́в он стал тако́й гря́зный, что одна́жды ма́ма не узна́ла его́ и не пусти́ла домо́й. Несча́стному ребёнку пришло́сь уйти́ в лес, и всю дальне́йшую жизнь он прожи́л там, си́дя на де́реве.
Un jour on lui dit : - Regarde-toi ! Mais à quoi tu ressembles !
Et lui répond : - A mon grand-père et aussi un p’tit peu à tante Raya, qui vit à Odessa.
A la fin, il est devenu si sale qu'un jour même sa mère ne l'a pas reconnu et ne l'a pas laissé entrer. Le malheureux enfant a dû aller dans la forêt où il a vécu le reste de sa vie, perché sur un arbre.
***
L'histoire de la fillette qui vole quelque part, la tête en bas
Исто́рия про де́вочку, кото́рая где-то лети́т вверх нога́ми
Есть друга́я исто́рия про де́вочку, кото́рая о́чень пло́хо е́ла и совсе́м не пила́ молока́. Э́та де́вочка ста́ла така́я ху́денькая и лёгонькая, что одна́жды её унёс ве́тер. И обра́тно не принёс. Говоря́т, она́ до сих пор где-то лети́т вверх нога́ми.
Il y a une autre histoire à propos d'une fillette qui se nourrissait très mal et refusait de boire du lait. Elle devint si maigre et si légère qu'un jour le vent l'emporta et jamais ne la ramena. On dit qu'elle vole toujours, quelque part, la tête en bas.
***
Вот таки́е удиви́тельные ми́фы и леге́нды расска́зывают роди́тели свои́м де́тям в Лавро́вом переу́лке...
Voilà, ce sont là quelques légendes bien étonnantes que les parents racontent à leurs enfants sur l’allée de Lavrov...
Но те леге́нды, кото́рые ма́льчики и де́вочки Лавро́вого переу́лка расска́зывают друг дру́гу, ещё удиви́тельней…
Mais celles qu’entre eux se racontent les garçons et les filles de l’allée sont bien plus surprenantes encore...
