A. Nekrassov – Le capitaine Wrounguel Chapitre 10b
Les aventures du capitaine Wrounguel
Приключе́ния капита́на Вру́нгеля
Chapitre X - Cétacés et pingouins
Episode deux - Второ́й эпизо́д
А навстре́чу нам под защи́той дальнобо́йных ору́дий ше́ствует ва́жной похо́дкой небольша́я гру́ппа госпо́д, в чина́х, су́дя по мунди́рам, не ни́же адмира́льских.
Я предста́вился. Они́, со свое́й стороны́, объясни́ли, что явля́ются междунаро́дным комите́том по охра́не кито́в от вымира́ния. И тут же на па́лубе учини́ли мне допро́с: кто, отку́да, каки́е це́ли пресле́дует мой похо́д, не встреча́л ли я китообра́зных, а е́сли встреча́л, каки́е ме́ры при́нял для защи́ты их от вымира́ния.
Ну, я рассказа́л свои́ми слова́ми: так, мол, и так, похо́д спорти́вный, кругосве́тный, встре́тил одного́ кашало́та в боле́зненном состоя́нии и оказа́л поси́льную по́мощь, предпи́санную в таки́х слу́чаях медици́ной.
Они́ вы́слушали, пошепта́лись, поста́вили у я́хты конво́й и удали́лись на совеща́ние. И мы сиди́м, ждём, то́же совеща́емся.
— Вы́несут благода́рность. Мо́жет, меда́ль даду́т, — говори́т Лом.
— Что меда́ль! — возража́ет Фукс, — По мне, лу́чше что́-нибудь деньга́ми…
Ну, а я воздержа́лся, промолча́л.
Час так прошёл, два, три. Ску́чно ста́ло. Я отправи́лся туда́, на совеща́ние. Пусти́ли. Я сел в уголо́к и слу́шаю. А у них уже́ пре́ния иду́т. Как раз, зна́ете, взял сло́во представи́тель одно́й восто́чной держа́вы, адмира́л Куса́ки.
— На́ша о́бщая цель, — сказа́л он, — охра́на китообра́зных от вымира́ния. Каки́е же сре́дства есть у нас для достиже́ния э́той благоро́дной це́ли? Вы все прекра́сно зна́ете, господа́, что еди́нственным де́йственным сре́дством явля́ется уничтоже́ние китообра́зных, ибо́ с уничтоже́нием их не́кому бу́дет и вымира́ть. Теперь разберём слу́чай, ста́вший предме́том на́шего обсужде́ния: капита́н Вру́нгель, вопро́с о кото́ром стои́т на пове́стке дня, как он сам признаёт, име́л по́лную возмо́жность уничто́жить встре́ченного им кашало́та. А что сде́лал э́тот жесто́кий челове́к? Он позо́рно отстрани́лся от выполне́ния своего́ высо́кого до́лга и предоста́вил бе́дному живо́тному вымира́ть ско́лько ему́ заблагорассу́дится! Мо́жем ли мы закры́ть глаза́ на тако́е преступле́ние? Мо́жем ли мы пройти́ ми́мо тако́го вопию́щего фа́кта? Нет, господа́, мы не мо́жем. Мы должны́ наказа́ть престу́пника. Мы должны́ отобра́ть его́ су́дно и переда́ть мои́м сооте́чественникам, кото́рые че́стно выполня́ют зада́чи на́шего комите́та…
Тут переби́л его́ представи́тель друго́й держа́вы, за́падной, вот то́лько фами́лию забы́л, — Гра́бентруп, ка́жется.
— Всё пра́вильно, — говори́т он, — наказа́ть ну́жно, но то́лько господи́н адмира́л забы́л са́мое суще́ственное: кашало́т, в отли́чие от про́чих китообра́зных, облада́ет че́репом удлинённого строе́ния. Таки́м о́бразом, оскорби́в кашало́та, э́тот Вру́нгель оскорби́л всю ари́йскую ра́су. Так что же вы ду́маете, господа́, ари́йцы поте́рпят э́то?
Ну, я уж и слу́шать да́льше не стал, ви́жу и так: попа́ли из огня́ да в по́лымя. Улизну́л тихо́нько, пошёл к свои́м, доложи́л о результа́тах разве́дки. И гляжу́ — приуны́л мой экипа́ж. Сидя́т гру́стные, ждут реше́ния у́части.
Це́лый день китолюби́вые адмира́лы спо́рили. Наконе́ц по́здно ве́чером вы́несли резолю́цию. Мы пригото́вились к са́мому ху́дшему и мы́сленно уже́ распроща́лись с «Бедо́й», но опа́сения на́ши оказа́лись не́сколько преждевре́менными. Реше́ние вы́несли неопределённое:
«Для изуче́ния вопро́са созда́ть специ́альную коми́ссию, а я́хту «Беда́» с экипа́жем вре́менно водвори́ть на одно́м из близлежа́щих необита́емых острово́в».
Я, поня́тно, заяви́л проте́ст, да что то́лку. Меня́ и не спроси́ли. Подцепи́ли кра́ном «Беду́», опусти́ли на ска́лы; нас то́же вы́садили, подня́ли фла́ги, погуде́ли и пошли́. Я ви́жу — де́лать не́чего. Прихо́дится подчиня́ться гру́бой си́ле и устра́иваться по-берегово́му, с учётом созда́вшегося положе́ния.
Et voilà que s’avance vers nous, sous la protection d’armes de visée, un petit groupe d’officiers. A leur allure altière et, à en juger par leur uniforme, tous d’un grade au moins égal à celui d’amiral.
Je me présente, et eux, pour leur part, m’expliquent qu'ils sont membres d’un comité international pour la protection des baleines. Là, sur le pont, ils m’interrogent, voulant savoir qui j’étais, d'où je venais, quels étaient les objectifs de mon expédition ; avais-je rencontré des cétacés ? et si oui, qu’avais-je entrepris pour les protéger de l'extinction.
Je leur raconte avec mes propres mots, comme qui dirait que j’effectue un tour du monde à la voile, et qu’ayant croisé un cachalot malade je lui ai prodigué tous les soins possibles, selon les prescriptions édictées en de telles circonstances par le corps médical.
Ils écoutent, chuchotent entre eux, placent le « Pitoyable » sous bonne garde, puis se retirent pour délibérer. Nous n’avons plus qu’à attendre leur verdict, tout en délibérant aussi de notre côté.
— Ils vont sûrement nous exprimer toute leur gratitude, dit Lom. Peut-être qu’ils vont même nous donner une médaille...
- Une médaille ! objecte Fuchs. Quant à moi, je préférerais quelque chose de plus sonnant et trébuchant !...
Pour ma part, je garde le silence.
Une heure passe ainsi, puis deux, puis trois. Ça devient long. Je demande à me joindre à leur conciliabule et on me laisse entrer. Je m’assois dans un coin et j’écoute. Ils sont en plein débat. A ce moment, le représentant d’une puissance orientale, l’amiral Kézako, prend la parole :
- Notre objectif commun, déclare-t-il, est de protéger les cétacés de la mort. Et de quoi disposons-nous pour atteindre ce noble objectif ? Vous le savez tous très bien, messieurs : le seul moyen efficace est leur annihilation, car, ainsi, plus aucune baleine ne mourra plus jamais.
...Examinons maintenant le cas qui s’offre à nous : celui du capitaine Wrounguel. La question est de savoir si, comme il le reconnaît lui-même, il avait toutes les chances de liquider le cachalot qu'il a croisé. Et qu'a donc fait cet homme cruel ? Il s'est honteusement détourné de son noble devoir et a laissé au pauvre animal le loisir de mourir quand bon lui semble ! Pouvons-nous fermer les yeux face à un tel crime ? Pouvons-nous ignorer un forfait aussi flagrant ? Non, messieurs, nous ne le pouvons pas. Nous devons punir ce criminel, confisquer son navire et le remettre à mes compatriotes afin que soient accomplis avec droiture les objectifs que s’est fixés notre comité...
Ici, il est interrompu par un représentant d'une autre grande puissance, occidentale celle-ci. Un bonhomme dont j'ai oublié le nom - Grabentrup¹, ou quelque chose comme ça.
- Tout ce que vient de dire Herr Amiral est parfaitement exact, dit-il, un juste châtiment s’impose. Mais Herr Amiral a omis le plus important : le cachalot, contrairement aux autres cétacés, est un animal dolichocéphale². Ainsi, en offensant le cachalot, ce Wrounguel a bafoué toute la race aryenne. Alors, messieurs, qu'en pensez-vous, les Aryens vont-ils tolérer cela ?
Bon, j’en avais assez entendu. Je vois qu’on est tombé de Charybde en Scylla. Je quitte la salle discrètement et rejoins mes compagnons à qui je rapporte la conversation. Les pauvres sont découragés, imaginant le triste sort qu’on nous réserve.
Ces amiraux fervents amoureux des baleines débattent toute la sainte journée. Finalement, tard dans la soirée, ils adoptent une résolution. Nous nous préparons au pire et mentalement faisons nos adieux au « Pitoyable », mais nos craintes s’avèrent quelque peu exagérées. Leur décision laissait planer un doute :
« Afin d’approfondir la question, nous instaurons la création d’une commission spéciale et décidons que, temporairement, le voilier dénommé « Pitoyable » et son équipage seront transférés sur l’une des îles inhabitées de la zone. »
Bien sûr, j'ai protesté, mais à quoi bon ? Mon avis n’intéressait personne.
Sur le rivage d’une île rocheuse, le « Pitoyable » fut descendu à l’aide d’un treuil. On nous débarqua aussi. Et, après avoir hissé étendards et drapeaux et actionné sa sirène, leur vaisseau disparut à l’horizon. Nous n’y pouvions rien : seulement nous soumettre à cette force aveugle et, vaille que vaille, tenter de survivre sur cette île inhospitalière.
2- Dolichocéphale : qui a le crâne allongé, ce terme s’oppose à celui de ‘brachycéphale’, au crâne étroit et ovoïde. Les ‘Aryens’ – ou Caucasien – se caractériseraient par un crâne allongé. Un trait anthropométrique développé par les théories racistes aujourd’hui rejetée et repris, à l’époque, en particulier par l’idéologie nazie.
