В дурном обществе – En mauvaise compagnie

 

Я приобретаю новое знакомство
(IV. 3)
Une… et deux rencontres

Трудно передать мои ощущения в эту минуту. Я не страдал; чувство, которое я испытывал, нельзя даже назвать страхом. Я был на том свете. Откуда-то, точно из другого мира, в течение нескольких секунд доносился до меня быстрою дробью тревожный топот трёх пар детских ног. Но вскоре затих и он. Я был один, точно в гробу, в виду каких-то странных и необъяснимых явлений.

Времени для меня не существовало, поэтому я не мог сказать, скоро ли я услышал под престолом сдержанный шёпот.

— Почему же он не лезет себе назад?
— Видишь, испугался.

Первый голос показался мне совсем детским; второй мог принадлежать мальчику моего возраста. Мне показалось также, что в щели старого престола сверкнула пара чёрных глаз.

— Что же он теперь будет делать? — послышался опять щёпот.
— А вот погоди, — ответил голос постарше.

Под престолом что-то сильно завозилось, он даже как будто покачнулся, и в то же мгновение из-под него вынырнула фигура.

Это был мальчик лет девяти, больше меня, худощавый и тонкий, как тростинка. Одет он был в грязной рубашонке, руки держал в карманах узких и коротких штанишек. Тёмные курчавые волосы лохматились над чёрными задумчивыми глазами.

Хотя незнакомец, явившийся на сцену столь неожиданным и странным образом, подходил ко мне с тем беспечно-задорным видом, с каким всегда на нашем базаре подходили друг к другу мальчишки, готовые вступить в драку, но всё же, увидев его, я сильно ободрился. Я ободрился ещё более, когда из-под того же престола, или, вернее, из люка в полу часовни, который он покрывал, сзади мальчика показалось ещё грязное личико, обрамленное белокурыми волосами и сверкавшее на меня детски-любопытными голубыми глазами.

Я несколько отодвинулся от стены и, согласно рыцарским правилам нашего базара, тоже положил руки в карманы. Это было признаком, что я не боюсь противника и даже отчасти намекаю на моё к нему презрение.

Il est difficile de décrire ce que je ressentis à ce moment : aucune détresse, ni même un réel sentiment de peur. Seulement l’impression que je me trouvais là dans un au-delà. Et quelque part, me parvenant encore du monde des vivants, quelques secondes, j’entendis le trottinement inquiet de trois paires de bottines qui s’enfuyaient. Puis tout redevint silence. C’étaient mes camarades, dehors, qui avaient dû prendre la poudre d’escampette.

Je me retrouvais seul au fond de cette tombe, en proie à des phénomènes aussi étranges qu’inexplicables. A cet instant, c’était comme si le temps s’était arrêté. Je ne puis donc me souvenir aujourd’hui si ce fut tout de suite que j’entendis, venant de dessous l’autel, des voix murmurer :

– Pourquoi il remonte pas ?
– Tu vois bien qu’il a peur…

La première voix me parut celle d’un jeune enfant ; la seconde pouvait être celle d’un garçon de mon âge. Il me sembla aussi qu'une paire d'yeux noirs luisait à travers une fente du vieil autel.

– Qu’est-ce qu’il va faire maintenant ? soupira la première voix.
– Attends ! lui répondit la plus âgée.

Quelque chose bougea et au même instant, se soulevant comme chancelante, une silhouette émergea de dessous l’autel.

C'était un garçon d’une dizaine d’année, plus grand que moi, maigrelet et élancé comme un roseau. Il était vêtu d'une blouse sale, les mains fourrées dans les poches d’un pantalon qui lui allait trop court et trop serré. Ses cheveux étaient noirs et bouclés, tout ébouriffés. Ses yeux aussi étaient noirs : noirs et tout pensifs.

Bien qu’il eût surgi d'une façon théâtrale et passablement surprenante, l’inconnu s’avança vers moi l’air insolent, un sourire aux lèvres : ce genre de sourire qu’ont toujours les mômes de cet âge lorsqu’ils se croisent sur la place du marché, prêts à en découdre.

Néanmoins, en le voyant, je me sentis soulagé, et même ragaillardi lorsque, derrière lui, de dessous l’autel - ou plutôt d’une trappe qui donnait à cet endroit sous le sol de la chapelle - apparut la frimousse couverte de crasse d’une fillette aux cheveux blonds et aux yeux bleus, qui jeta sur moi un regard étincelant, plein d'une curiosité toute enfantine.

Je fis un pas de côté et, selon les règles chevaleresques en usage sur la place du marché, je mis à mon tour les mains dans mes poches. C'était là le signe évident que je ne craignais nullement mon adversaire et lui signifiais même, par ce geste, que j’éprouvais un certain mépris à son égard...