В дурном обществе

En mauvaise compagnie

 

На сцену является пан Тыбурций

(VII.3)

Quand Pan Tibour entre en scène

Тыбурций быстрым движением повернул меня и поставил на ноги; при этом я чуть не упал, так как у меня закружилась голова, но он поддержал меня рукой и затем, сев на деревянный обрубок, поставил меня между колен.

— И как это ты сюда попал? — продолжал он допрашивать. — Давно ли?.. Говори ты! — обратился он к Валеку, так как я ничего не ответил.
— Давно, — ответил тот.
— А как давно?
— Дней шесть.

Казалось, этот ответ доставил пану Тыбурцию некоторое удовольствие.

— Ого, шесть дней! — заговорил он, поворачивая меня лицом к себе. — Шесть дней много времени. И ты до сих пор никому ещё не разболтал, куда ходишь?
— Никому.
— Правда?
— Никому, — повторил я.
— Bene, похвально!.. Можно рассчитывать, что не разболтаешь и вперёд. Впрочем, я и всегда считал тебя порядочным малым, встречая на улицах. Настоящий «уличник», хоть и «судья»... А нас судить будешь, скажи-ка?

Он говорил довольно добродушно, но я всё-таки чувствовал себя глубоко оскорблённым и потому ответил довольно сердито:

— Я вовсе не судья. Я — Вася.
— Одно другому не мешает, и Вася тоже может быть судьёй, — не теперь, так после... Это уж, брат, так ведётся исстари. Вот видишь ли: я — Тыбурций, а он — Валек. Я нищий, и он — нищий. Я, если уж говорить откровенно, краду, и он будет красть. А твой отец меня судит, — ну, и ты когда-нибудь будешь судить... вот его!
— Не буду судить Валека, — возразил я угрюмо. — Неправда!
— Он не будет, — вступилась и Маруся, с полным убеждением отстраняя от меня ужасное подозрение.

Девочка доверчиво прижалась к ногам этого урода, а он ласково гладил жилистой рукой её белокурые волосы.

— Ну, этого ты вперёд не говори, — сказал странный человек задумчиво, обращаясь ко мне таким тоном, точно он говорил со взрослым. — Не говори, amice!..[Друг (лат.)] Эта история ведётся исстари, всякому своё, suum cuique; каждый идёт своей дорожкой, и кто знает... может быть, это и хорошо, что твоя дорога пролегла через нашу. Для тебя хорошо, amice, потому что иметь в груди кусочек человеческого сердца, вместо холодного камня, — понимаешь?..

Tibour, d'un mouvement rapide, me fit pivoter et me remit d’aplomb. A ce moment, je faillis défaillir et tomber tant la tête me tournait. Tibour me retint puis, s’asseyant sur un plot de bois, me coinça entre ses genoux.

– Comment est-ce que tu es arrivé ici et depuis quand ?...

Comme je ne disais mot il se tourna vers Valek.

- Parle donc toi !
– Ça fait un moment déjà, répondit mon ami.
– C’est-à-dire, combien ?
– Au moins six jours…

Il sembla que cette réponse contenta en partie Pan Tibour.

– Ho ho ! Près d’une semaine ! dit-il, me dévisageant. En effet, ça fait pas mal de temps ! Et tu n’as raconté ça à personne ?
– A personne.
– C’est la vérité vraie ?
– A personne, répétai-je.
— Bene, c’est louable !... Je puis donc compter que tu n’ailles pas partout rapporter ce que tu as vu ici. D’ailleurs, rajouta-t-il, j’ai toujours considéré que tu étais un brave garçon. Un vrai ‘gamin des rues’, bien qu’en l’occurrence tu sois ‘juge’... Et vous n’allez pas nous juger, Pan Juge, n’est-ce pas ?

Son ton était devenu bonhomme, mais je considérais qu’il m’avait profondément offensé et c’est passablement énervé que je lui répondis :

– Je ne suis ni pan ni juge ! Je suis Vassia.
– L’un n’empêche pas l’autre ! Et Vassia peut devenir juge - pas maintenant, bien entendu, mais plus tard... C’est ainsi, petit frère, que cela a toujours été. Vois : je suis Tibour, et lui c’est Valek. Je suis un mendiant et lui aussi le deviendra. Et je le reconnais volontiers, je vole ; lui aussi un jour il volera. Et quand je vole c’est ton père qui me juge - eh bien, à ton tour, un jour, c’est toi qui le jugeras... C’est ainsi !
– Jamais je ne jugerai Valek, objectai-je l’œil noir, je le jure !
— Il ne le fera jamais, s’interposa Maroussia d’un ton convaincu, voulant ainsi écarter le terrible soupçon qui planait sur ma tête.

Et avec confiance, elle se serra fort contre la jambe de l’ogre. Celui-ci, de sa main rugueuse, caressa tendrement la blonde chevelure de la fillette.

– Ne jamais dire ‘jamais’, lui répondit l’étrange personnage devenu pensif. Puis s’adressant à moi comme s'il parlait à un adulte : amice¹ - mon ami -, ne prononce jamais ce mot !... C’est ainsi, petit frère, que cela a toujours été depuis les temps anciens : suum cuique² - chacun son chemin -, et qui sait... c'est peut-être une bonne chose que ta route ait croisé la nôtre. C'est aussi bon pour toi, amice : mieux vaut avoir dans sa poitrine ne serait-ce qu’un petit brin de cœur et d’humanité plutôt qu’une pierre froide – as-tu pigé ?

___

1. Amice : ‘Les amis’, en latin.

2. suum cuique : locution latine extraite du Digeste, le grand recueil de la jurisprudence romaine publié par l’empereur Justinien au VIe siècle après J.-C – proprement : ‘à chacun le sien’, c’est-à-dire : ‘chacun reçoit ce qu'il mérite’.