В дурном обществе – En mauvaise compagnie

 

Я приобретаю новое знакомство
(IV. 1)
Une… et deux rencontres

Мы вышли в экскурсию после обеда и, подойдя к горе, стали подыматься по глинистым обвалам, взрытым лопатами жителей и весенними потоками. Обвалы обнажали склоны горы, и кое-где из глины виднелись высунувшиеся наружу белые, истлевшие кости. В одном месте деревянный гроб выставлялся истлевшим углом, в другом — скалил зубы человеческий череп, уставясь на нас чёрными впадинами глаз.

Наконец, помогая друг другу, мы торопливо взобрались на гору из последнего обрыва. Солнце начинало склоняться к закату. Косые лучи мягко золотили зелёную мураву старого кладбища, играли на покосившихся крестах, переливались в уцелевших окнах часовни. Было тихо, веяло спокойствием и глубоким миром брошенного кладбища. Здесь уже мы не видели ни черепов, ни голеней, ни гробов. Зелёная свежая трава ровным, слегка склонявшимся к городу пологом любовно скрывала в своих объятиях ужас и безобразие смерти.

Мы были одни; только воробьи возились кругом да ласточки бесшумно влетали и вылетали в окна старой часовни, которая стояла, грустно понурясь, среди поросших травою могил, скромных крестов, полуразвалившихся каменных гробниц, на развалинах которых стлалась густая зелень, пестрели разноцветные головки лютиков, кашки, фиалок.

— Нет никого, — сказал один из моих спутников.
— Солнце заходит, — заметил другой, глядя на солнце, которое не заходило ещё, но стояло над горою.

Дверь часовни была крепко заколочена, окна — высоко над землёю; однако, при помощи товарищей, я надеялся взобраться на них и взглянуть внутрь часовни.

— Не надо! — вскрикнул один из моих спутников, вдруг потерявший всю свою храбрость, и схватил меня за руку.

— Пошёл ко всем чертям, баба! — прикрикнул на него старший из нашей маленькой армии, с готовностью подставляя спину.

Я храбро взобрался на неё; потом он выпрямился, и я стал ногами на его плечи. В таком положении я без труда достал рукой раму и, убедясь в её крепости, поднялся к окну и сел на него.

— Ну, что́ же там? — спрашивали меня снизу с живым интересом.

Я молчал. Перегнувшись через косяк, я заглянул внутрь часовни, и оттуда на меня пахнуло торжественною тишиной брошенного храма. Внутренность высокого, узкого здания была лишена всяких украшений. Лучи вечернего солнца, свободно врываясь в открытые окна, разрисовывали ярким золотом старые, ободранные стены. /.../

Par un bel après-midi nous partîmes en excursion, à l’assaut des pentes de la colline uniate. Nous traversâmes des éboulis de terres argileuses creusées par les pelles des briquetiers et ravinées par les pluies de printemps. Ici et là, dépassaient des ossements blanchis ; à un endroit, se laissait voir le coin putréfié d’un cercueil de bois, à un autre un crâne qui nous montrait ses dents et nous fixait du renfoncement de ses orbites noires.

Finalement, nous aidant les uns les autres, nous franchîmes les dernières ravines. Alors que nous atteignions le sommet, le soleil commençait déjà à décliner. Ses rayons obliques, scintillant sur les rares derniers vitraux de la chapelle, illuminaient doucement l’herbe du vieux cimetière abandonné, semblant jouer sur les croix plantées de guingois. Tout y était silencieux, tout respirait le calme et la paix profonde. Là, il n’y avait ni crânes, ni tibias, ni cercueils. L'herbe, verte et fraîche, tel un dais damassé, couvrait une pente qui s’inclinait légèrement vers la ville, cachant amoureusement sous son voile l'horreur et la laideur de la mort.

Nous étions seuls. Seuls quelques moineaux s’ébattaient autour de nous, seules, silencieusement, quelques hirondelles entraient et sortaient par les fenêtres béantes de l'ancienne chapelle. La vieille bâtisse se dressait tristement, entourée d’herbes folles, de modestes croix, de sépultures de pierre délabrées sur lesquelles s’accrochait une végétation épaisse ; ici et là, s’épanouissaient des fleurs des champs multicolores.

– Il n'y a personne, dit un de mes compagnons d’aventure.
– Le soleil se couche, dit un autre en regardant l’astre du jour qui déjà effleurait les hauteurs…

L’entrée de la chapelle était solidement barricadée, ses fenêtres étaient hautes. Cependant, avec l'aide de ma troupe, je comptais bien atteindre l’une d’entre elles et regarder à l'intérieur.

– Laisse tomber ! s’exclama un de mes camarades qui, perdant tout à coup courage, me retint par le bras.
– Va te faire voir, femmelette ! lui décocha l'aîné de notre petite armée, qui me proposa son dos comme marchepied.

J’y crapahutai bravement. D’un effort, il se redressa et je parvins à me mettre debout, en équilibre sur ses épaules. Je pus ainsi saisir le dormant de la fenêtre et, convaincu de sa solidité, m’y hisser.

– Eh bien, dis-nous ! Qu’est-ce tu vois ? m’interrogea-t-on d’en bas plein de curiosité.

Je restai silencieux. Penché, m’agrippant au jambage, je plongeai mon regard, ressentant la quiétude solennelle de ce temple abandonné.

L'intérieur de la chapelle, haut et étroit, était dépourvu de toute ornementation. En cette fin d’après-midi, les rayons du soleil pénétraient sans ambages par ses fenêtres, la plupart défoncées, ouvertes aux quatre vent, teignant les vieux murs écaillés de mille dorures rutilantes.