В дурном обществе – En mauvaise compagnie

 

На сцену является пан Тыбурций
(VII.5)
Quand Pan Tibour entre en scène

Мы с Валеком живо принялись за работу. Валек зажёг лучину, и мы отправились с ним в тёмный коридор, примыкавший к подземелью. Там в углу были свалены куски полуистлевшего дерева, обломки крестов, старые доски; из этого запаса мы взяли несколько кусков и, поставив их в камин, развели огонёк. Затем мне пришлось отступиться, и Валек один умелыми руками принялся за стряпню. Через полчаса на камине закипало уже в горшке какое-то варево, а в ожидании, пока оно поспеет, Валек поставил на трёхногий, кое-как сколоченный столик сковороду, на которой дымились куски жареного мяса.

Тыбурций поднялся.

— Готово? — сказал он. — Ну, и отлично. Садись, малый, с нами, — ты заработал свой обед... Domine preceptor! [Господин наставник (лат.)] — крикнул он затем, обращаясь к «профессору». — Брось иголку, садись к столу.
— Сейчас, — сказал тихим голосом «профессор», удивив меня этим сознательным ответом.

Впрочем, искра сознания, вызванная голосом Тыбурция, не проявлялась ничем больше. Старик воткнул иголку в лохмотья и равнодушно, с тусклым взглядом, уселся на один из деревянных обрубков, заменявших в подземелье стулья.

Марусю Тыбурций держал на руках. Она и Валек ели с жадностью, которая ясно показывала, что мясное блюдо было для них невиданною роскошью; Маруся облизывала даже свои засаленные пальцы. Тыбурций ел с расстановкой и, повинуясь, по-видимому, неодолимой потребности говорить, то и дело обращался к «профессору» со своей беседой.

Бедный учёный проявлял при этом удивительное внимание и, наклонив голову, выслушивал всё с таким разумным видом, как будто он понимал каждое слово. Иногда даже он выражал своё согласие кивками головы и тихим мычанием.

— Вот, domine, как немного нужно человеку, — говорил Тыбурций. — Не правда ли? Вот мы и сыты, и теперь нам остаётся только поблагодарить бога и клеванского капеллана…
— Ага, ага! — поддакивал «профессор».
— Ты это, domine, поддакиваешь, а сам не понимаешь, причём тут клеванский капеллан, — я ведь тебя знаю... А между тем не будь клёванского капеллана, у нас не было бы жаркого и ещё кое-чего…
— Это вам дал клеванский ксёндз? — спросил я, вспомнив вдруг круглое добродушное лицо клeванского «пробоща», бывавшего у отца.
— У этого малого, domine, любознательный ум, — продолжал Тыбурций, по-прежнему обращаясь к «профессору». — Действительно, его священство дал нам всё это, хотя мы у него и не просили, и даже, быть может, не только его левая рука не знала, что даёт правая, но и обе руки не имели об этом ни малейшего понятия... Кушай, domine, кушай!

Sans plus attendre, Valek et moi nous mîmes à la tâche. Mon ami alluma un brandon et du sombre couloir adjacent nous rapportâmes du bois à moitié putréfié, des fragments de croix, quelques bouts de vieilles planches que nous déposâmes dans la cheminée afin de préparer un petit feu.

Je laissai ensuite Valek s’occuper du reste, et de ses mains expertes il se mit à cuisiner. Une demi-heure plus tard, dans l’âtre, une sorte de bouillon frémissait au creux d’une marmite, et en attendant que ça finisse de mijoter, Valek posa sur une table à trépied un poêlon dans lequel fumaient des morceaux de viande en friture.

Tibour se leva.

– C’est prêt ? demanda-t-il. Parfait ! Assieds-toi, mon garçon, tu as bien mérité ton repas... Signor preceptor ! cria-t-il alors, s'adressant au Professeur, laisse là ton ouvrage, et viens te mettre à table avec nous !
– Voilà, voilà, répondit celui-ci à mi-voix, me surprenant qu’il ait su prononcer quelque chose de sensé.

Cependant, l'étincelle de conscience provoquée par l’appel de Tibour sembla s’éteindre aussitôt : le vieillard piqua son aiguille dans la couture de la guenille qu’il reprisait et, le regard terne, comme indifférent, prit place sur l'un des plots de bois qui faisaient office de tabourets.

Pan Tibour fit asseoir Maroussia sur ses genoux. La fillette et Valek dévorèrent le plat avec avidité. La petite princesse se léchait les doigts pleins de graisse : clairement, la viande était pour eux denrée rare. Tibour, quant à lui, mangeait lentement et, animé apparemment par une envie irrépressible de converser, interpelait sans cesse le Professeur.

Le pauvre impétrant montrait une attention toute surprenante et, tête baissée, écoutait tout ce que lui racontait Tibour avec un air si raisonnable qu’on eût dit qu'il en comprenait chaque mot. Parfois même, il exprimait son assentiment par un hochement de tête et un faible grognement.

- Voilà ! N'est-ce pas, signor, qu’il en faut peu à un homme pour être rassasié !? dit Tibour. Et maintenant il ne nous reste qu’à remercier Dieu et le chanoine de Klévan¹...
- Ouais, ouais ! approuva le Professeur.
- Te voilà bien d'accord avec moi, signor, mais je te connais bien : tu ne comprends pas ce que le chapelain a affaire dans tout ça... En attendant, s'il n'y avait pas eu ce bon aumônier, nous n'aurions ni rôti ni quoi que ce soit à nous mettre sous la dent...
- C’est lui qui vous a offert ça ? demandai-je, me souvenant soudain du visage rond et débonnaire du ‘probosch’² de Klévan que j’avais vu quelquefois chez mon père.

- Voyez signor combien ce petit a de l’esprit, poursuivit Tibour, continuant à s’adresser au Professeur. En effet, c’est à sa Sainteté que nous devons tout cela, sans même que nous n’ayons eu besoin de le lui demander : non seulement sa main gauche n’a su ce que faisait sa main droite, mais ses deux mains réunies n'en ont pas eu la moindre idée... Mange, signor, régale-toi !

___

1. Klévan : commune située à l’ouest de l’actuelle Ukraine.

2. Probosch : prêtre catholique capitulaire.