Le blocus de Léningrad – La Route de la vie 2
Ничего не могу забыть – Je ne peux rien oublier
Дорога жизни (2) La route de la vie
Наконец машина остановилась. Шофёр вышел из кабины, обошёл грузовик, проверил колеса, постучав по каждому, затем, забравшись на подножку, подал нам большой брезент.
— Ребята, выезжаем на Ладожское озеро. На обстрелы и бомбёжки внимания не обращать. Что бы ни случилось — из машины не вылезать без моего разрешения. И не высовываться. А теперь закрывайтесь брезентом, и поехали!
Машину слегка тряхнуло, захрустели спрессованный лёд и снег. Иногда под колёсами хлюпала вода. Мы сидели тихо, тесно прижавшись друг к другу, и никто не произнёс ни единого слова. Как будто нас мог услышать враг и тем самым обнаружить наше присутствие. Вдруг машина остановилась, и мы услышали, как шофёр с досадой сказал кому-то, что опять образовались трещины. Приподняв край брезента, мы видели, что к машине спешит группа военных в полушубках. По-видимому, мы подъехали к самому опасному участку. Вблизи от устья Невы было сильное течение, и потому здесь возникало больше всего трещин, торосов, промоин. Из-за работ по перекрытию трещин в этом месте чаще всего скапливались машины. И тогда вражеские самолёты поднимались в воздух и начинали обстрел и бомбёжку колонн грузовиков. Военные торопились, с беспокойством поглядывали в небо и прислушиваясь к отдалённому гудению самолётов. Но всё обошлось благополучно. Взрывов бомб мы не слышали. Машина снова тронулась в путь. В середине пути поднялся сильный ветер и пошёл снег. Снежинки неприятно забивались под брезент. От холода и бокового ветра лёгкое укрытие не спасало.
Enfin le camion fit une pause. Le chauffeur descendit de sa cabine et fit le tour du véhicule pour vérifier chacune de ses roues en donnant de grands coups dessus ; puis, grimpant sur le marchepied, il nous tendit une grande bâche.
– Les enfants, nous allons traverser le lac Ladoga. Ne faîtes pas attention aux tirs ou aux bombardements. Quoi qu’il arrive ne descendez pas du camion sans ma permission. Et ne sortez surtout pas la tête de dessous la bâche. Allez ! maintenant cachez-vous !... Voilà ! c’est parti !
Le camion se remit lentement en branle. La glace et la neige comprimée sous son poids craquaient, parfois de ses roues jaillissaient des gerbes d’eau. Silencieux, nous nous tenions blottis les uns contre les autres, personne ne soufflait mot, comme si l’ennemi eût pu nous entendre et ainsi détecter notre présence.
Soudain le camion s’arrêta, et nous entendîmes le chauffeur dire à quelqu’un, d’une voix agacée, que, par endroits, la glace s’était à nouveau fissurée. Nous soulevâmes légèrement la bâche et nous vîmes un groupe de soldats en paletot en peau de mouton s’approchant à pas rapides.
Apparemment nous étions arrivés dans la zone la plus dangereuse : là où se déversaient les eaux du lac dans la Néva. Le courant y était très fort, et c’est à cet endroit que la glace se fissurait le plus et que se formaient le plus de congères et de crevasses.
En raison des travaux incessants pour colmater ces fondrières il y avait souvent de véritables engorgements de véhicules, et l’aviation ennemie en profitait alors pour bombarder les colonnes de camions. Les soldats se hâtaient, scrutant le ciel avec inquiétude et tendant l’oreille à l’écoute du moindre bourdonnement d’avion dans le lointain.
Mais tout se passa bien. Nous n’entendîmes aucun bombardement. Le camion reprit sa route. A mi-chemin un vent puissant se leva et il commença à neiger. Les flocons nous frappaient jusque dessous la bâche, une bâche trop légère pour nous protéger du froid et du vent qui s’engouffrait par le côté.
