Le blocus de Léningrad – La Route de la vie 3
Ничего не могу забыть – Je ne peux rien oublier
Дорога жизни (3) La route de la vie
Сколько нам ещё ехать? Два, три, пять часов... Я подняла воротник пальто, закрыла глаза... И сразу передо мной возник освещённый солнцем перрон вокзала. Это было за неделю до войны. Мы отмечали мамин день рождения и ждали приезда гостей. Папа поглядывал на часы, мы подбегали к краю платформы и глядели, не покажется ли дымок паровоза. Вскоре все оживились и раздались возгласы: «Идёт, идёт!» Замедляя ход, громко загудел, засвистел долгожданный паровоз. Выпустив с шипением белое облако пара, он остановился. Из зелёного вагона, держась за деревянные поручни, спускались бабушка Женя, дядя Павлуша, за ними, в одинаковых панамках, чинно вышли двоюродные братья, а на руках у тёти Таи была, завёрнутая в розовое одеяло, новорождённая сестричка. Гости, нагруженные различными пакетами, коробками (подарки для мамы!), выглядели очень празднично. Но, конечно, наряднее всех была мама. На ней было белое с овальным вырезом платье, а на шее в два ряда любимые цветные бусы. На привокзальной площади нас ждала подвода, запряжённая крепкой, хорошей лошадкой.
Стол был накрыт в саду. Папа достал старинный дедовский фотоаппарат, установил на штативе и заложил в него кассету-пластину. Когда все расселись за столом, вдруг откуда-то появилась Галина Васильевна. Она очень спешила и всем объясняла, что пришла только для того, чтобы сделать подарок. «Сегодня, — сказала она, — я окончательно решила подарить вам своё сердце...» Все удивились и стали расспрашивать, как же можно подарить сердце?..
«А вот как», — ответила Галина Васильевна и разжала тонкие пальцы. На ладони лежало трепещущее сердце.
Все стали говорить, что такой подарок принять невозможно, что своё сердце она должна оставить себе. А Галина Васильевна сказала: «Оно теперь принадлежит вам». И с этими словами исчезла.
Папа подошёл к фотоаппарату, нажал кнопку и произнёс: «Дорога через озеро будет настолько трудной, что только двадцать процентов нашей семьи сможет благополучно добраться до того берега».
Затем папа вышел из сада. За калиткой начиналась чёрная мгла. Почему там так темно? За папой сразу поднялись бабушка, дядя с двумя двоюродными братьями и тётя с сестричкой на руках. Качнулась несколько раз освещённая солнцем калитка, и их поглотила темнота. Брат осторожно положил скрипку на подоконник и тоже медленно вышел из сада. Чуть поскрипывала открытая настежь, дверь. Мама, закрывая за ними калитку, проговорила усталым голосом, глядя на сестру и меня: «Уже поздно. Наступает ночь. Ложитесь спать». Мелькнула мамина рука с обручальным кольцом, затем и её обступила чёрная мгла…
— Не уходи! — закричала я изо всех сил. — Не уходи-и-и-и…
Combien de temps allions-nous rouler ainsi ? Deux, trois, cinq heures ?… Je relevai le col de mon manteau et je fermai les yeux...
Et juste devant moi, le quai de la gare illuminé de soleil, une semaine avant la guerre. Nous fêtons l’anniversaire de maman et attendons l’arrivée des invités. Papa regarde sa montre ; nous courons jusque sur le bord du quai pour tenter d’apercevoir de loin la fumée de la locomotive.
Bientôt le perron de la gare s’anime ; on entend des exclamations : « La voilà ! La voilà ! » Dans un puissant grondement, la locomotive tant attendue ralentit et puis donne un grand coup de corne. Après avoir lâché dans un sifflement strident un dernier nuage de vapeur blanche elle s’immobilise.
D’un wagon vert, s’appuyant à ses rampes en bois, descendent grand-mère Génia et l’oncle Pavel. Derrière eux, tout fiers, suivent mes deux cousins coiffés chacun d’un panama identique et, enfin, ma tante Taïa qui tient dans ses bras leur petite sœur nouveau-née, enveloppée d’une couverture rose.
Nos invités, chargés de paquets et de boîtes (ce sont les cadeaux pour l’anniversaire de maman !) ont mis leurs plus beaux habits de fête. Mais bien sûr c’est maman la plus élégante ! Elle porte une robe blanche décolletée et à son cou son collier préféré où brillent deux rangs de perles de couleur.
Sur la place, devant la gare, nous attend une charrette attelée d’un bel et vigoureux cheval. La table a été dressée dans le jardin. Papa est allé chercher le vieil appareil photo de grand-père puis l’a installé sur son trépied et y a glissé une plaque photographique. Alors que nous sommes tous assis autour de la table Galina Vassilievna apparaît soudain, venue d’on ne sait où. Elle est pressée. Elle nous explique qu’elle est venue seulement pour remettre son cadeau. « Aujourd’hui, dit-elle, j’ai décidé de vous offrir mon cœur à jamais... » Tous nous restons étonnés, nous demandant bien comment on peut offrir son cœur ?…
– Voilà comment, nous répond-elle en desserrant ses doigts minces. Et dans le creux de ses mains il y a son cœur battant.
Chacun déclare qu’on ne peut accepter un tel cadeau, qu’elle doit garder son cœur pour elle. Mais Galina Vassilievna répond simplement : « Il vous appartient à présent. » Et sur ces mots elle disparaît.
Ensuite, papa s’approche de l’appareil photo et appuie sur le déclencheur en disant : « La traversée du lac sera si difficile que seulement vingt pour cent de la famille arrivera saine et sauve sur l’autre rive. »
Puis il quitte le jardin. Une brume noire se forme derrière le portillon : pourquoi y a-t-il là tant d’obscurité ? Bientôt grand-mère, mon oncle, mes deux cousins et ma tante portant leur petite sœur dans ses bras, se lèvent et le suivent. La petite porte, éclairée de soleil, bat plusieurs fois, et les ténèbres les engloutissent tous. Mon frère pose alors son violon sur le rebord de la fenêtre et quitte lui aussi lentement le jardin. Le portillon, qu’il a laissé grand ouvert, se met à grincer doucement.
Maman, en le refermant, nous dit d’une voix fatiguée, nous regardant Assia et moi : « Il est tard. La nuit tombe. Allez, au lit ! » Je vois à sa main scintiller son alliance puis la noirceur de la brume la cerner.
Je lui crie de toutes mes forces :
– Ne t’en va pas ! Ne t’en va paaas…
