Le blocus de Léningrad – Cet été-là. 3
Ничего не могу забыть – Je ne peux rien oublier
То далёкое лето (3) Cet été-là
Через полчаса, так и не дождавшись парома, мы пошли пешком. Шли долго, какими-то перелесками, тропинками, полянами. Вдруг Юра остановился.— Слышите, как стреляют? Артиллерийский бой недалеко от нас идёт…
В тёмном лесу и так было страшно — особенно когда нога проваливалась в мягкий обволакивающий мох или вдруг с треском ломалась ветка, а тут ещё Юра со своими военными познаниями... Я вздрагивала и старалась не выпускать Асину руку.
Мама поторапливала нас, с беспокойством оглядываясь на тревожные оранжевые сполохи. Мы прислушивались к несмолкаемому гулу орудий. За нами по пятам шла война.
Только ночью мы выбрались на шоссейную дорогу. Здесь мы впервые увидели воздушный бой. В темноте блуждали лучи прожекторов. Вдруг они высветили в небе два небольших серебристых креста. Пулемётные очереди светящихся пуль летели в обе стороны. Мы пытались определить, какой из самолётов наш... Но воздушный бой стал отдаляться, погасли лучи прожекторов, и небо вновь стало тёмным.
До Ленинграда нас довёз молоденький шофёр в кузове грузовика-полуторки. Сидеть в кузове машины было неудобно и холодно. Мама вытащила из узлов кофточки, платья, но мы всё равно замерзали. А детское фланелевое одеяло было слишком маленьким, чтобы всем укрыться. Я лежала калачиком, положив голову маме на колени. Брата и сестру мама обняла и прижала к себе. Сквозь неглубокий сон я чувствовала, как меня время от времени укрывала краешком одеяла старшая сестра.
На рассвете шофёр высадил нас около самого дома, а на предложенные мамой деньги только махнул рукой: «В такое-то время...».
Au bout d’une demie heure, sans plus attendre l’arrivée du bac, nous nous mîmes en route. Longtemps nous marchâmes, nous frayant un chemin au milieu des taillis, par des sentiers, traversant des clairières…
Tout à coup Youra s’arrêta :
– Vous entendez comme ça tire ? Il y a un combat d’artillerie pas loin d’ici.
Comme si ce n’était pas déjà assez terrifiant de progresser dans l’obscurité de la forêt, alors que nos pieds s’enfonçaient dans une mousse molle et spongieuse ou que, sous nos pas, craquaient les branches cassées, il fallait qu’en plus Youra nous assène ses connaissances militaires !… Je tremblais et m’efforçais de ne pas lâcher la main d’Assia.
Regardant avec inquiétude le ciel zébré d’éclairs orangés, maman nous pressait d’avancer. Nous étions aux aguets, à l’écoute du grondement continuel des canons. La guerre nous talonnait.
Il faisait déjà nuit quand enfin nous atteignîmes une route goudronnée. C’est là que pour la première fois nous vîmes une bataille aérienne. Au-dessus de nous, les feux de projecteurs balayaient l’obscurité. Tout à coup leurs faisceaux éclairèrent deux petites croix argentées dans le ciel. Les mitrailleuses crépitèrent des deux côtés. Nous nous demandions lequel de ces avions était des nôtres. Enfin, la bataille s’éloigna, les projecteurs s’éteignirent, le ciel redevint noir...
Un jeune chauffeur nous prit à l’arrière de son camion jusqu’à Léningrad. Mal installés, nous avions froid. Maman sortit des tricots et des vestes de son baluchon que nous enfilâmes. Mais nous étions quand même gelés, et la couverture en flanelle qui nous couvrait était trop petite pour nous trois. J’étais couchée en chien de fusil, la tête posée sur les genoux de maman qui ne cessait de serrer contre elle mon frère et ma sœur. De temps en temps, dans un demi-sommeil, je sentais qu’Assia remontait le coin de la couverture sur mes épaules.
A l’aube le chauffeur nous déposa devant la maison et quand maman voulut lui donner de l’argent il refusa d’un simple geste de la main : « Pas en de telles circonstances... »
