Le blocus de Léningrad – Cet été-là. 6
Ничего не могу забыть – Je ne peux rien oublier
То далёкое лето (6) Cet été-là
Когда случалось, что папа или мама задерживались, мы ждали их у ворот нашего дома. Не зажигались, как прежде, на улицах фонари. В подворотнях тускло горели синие лампочки, едва освещая номерной знак дома. Единичные машины неровным синим светом высвечивали себе путь замаскированными фарами.Дежурные противовоздушной обороны обходили каждый двор, каждую улицу, и первое время были слышны пронзительные свистки дворника и громкий оклик: «Эй, квартира двадцать, что там у вас с затемнением?» Притихшая улица гулко отзывалась на торопливые шаги одиночных прохожих. Чтобы ходить по городу после десяти, нужен был специальный пропуск. Прекращалось движение, замирали улицы, и город погружался в полную темноту.
Жизнь наша стала другой, совсем не похожей на прежнюю.
Приближался день моего рождения, и я с грустью думала, что в этом году не будет мне никаких подарков. Но утром, едва проснувшись, увидела отглаженное выходное платье, а на стуле — книжки и цветные карандаши.
Отмечали моё одиннадцатилетие. Папа тогда еще пошутил, что я становлюсь старенькая — второй десяток идёт…
Вечером мама постелила на стол белую скатерть. Прежде чем зажечь верхний свет, папа с Юрой повесили на окно, замаскированное бумажными шторами, ещё плотное одеяло. Зажгли люстру, и в комнате сразу стало светло и празднично.
Никто тогда не думал, что мой день рождения станет для нас последним семейным праздником. Сидя за столом, мы мечтали о том, что война скоро кончится, и на будущее лето мы обязательно опять поедем на Череменецкое озеро.
S’il arrivait que papa ou maman tardent à rentrer nous les attendions devant l’immeuble. Dans les rues, les lampadaires restaient éteints. Des porches émanait une faible lueur bleuâtre qui éclairait à peine le numéro des maisons. De temps à autre passait une voiture esseulée, tous phares masqués, traçant sa route dans un halo de lumière bleutée.
Les sentinelles de la sécurité anti-aérienne surveillaient toutes les cours, toutes les rues. Les premiers temps on pouvait entendre les coups de sifflets stridents du concierge et ses interpellations : « Hé, vous de l’appartement 20, votre camouflage ! »
Les pas pressés d’un piéton isolé résonnaient sur la chaussée déserte. Il fallait un laisser-passer spécial pour circuler en ville après vingt-deux heures. La circulation alors cessait, les rues se vidaient, la ville sombrait dans une obscurité totale. Notre vie avait complètement basculé et ne ressemblait plus en rien à celle d’autrefois.
Mon anniversaire approchait et je pensais avec tristesse que cette année je n’aurais pas de cadeaux. Mais le matin en me réveillant j’eus le bonheur de découvrir ma belle robe du dimanche bien repassée et, sur la chaise, des livres et des crayons de couleur.
On fêta mes onze ans. Papa plaisanta même en disant que je devenais une ‘petite vieille’ : en effet, j’entrais dans ma deuxième décennie…
Le soir, maman sortit une belle nappe blanche. Avant d’allumer la lumière, papa et Youra fixèrent en plus des stores en papier une couverture épaisse pour masquer la fenêtre. On alluma le lustre et, dans la pièce, tout, d’un coup, devint lumière et prit un air de fête.
Aucun de nous, alors, ne réalisa que cet anniversaire allait être notre dernière fête de famille. Réunis autour de la table, nous imaginions encore que la guerre finirait bientôt et que l’été suivant nous nous rendrions à nouveau au bord du lac de Tcheremenets.
