Boris Smirnov – Marquis, le chat revenu du front
Борис Васильевич Смирнов
Boris Smirnov
Вставная челюсть кота Маркиза
Marquis, le chat revenu du front
Avertissement : Un récit en quête d’auteur...
Ce petit texte est parfois faussement attribué à Alexandre Rakov (Александр Раков), qui l’a diffusé dans la presse, en livre papier et sur le Net. Lire en russe : Alexandre Rakov, ‘Les chats du Blocus’ (Блокадные кошки).
Pourtant Alexandre Rakov a reconnu ne pas en être l’auteur original (‘Рассказ написан не мной, я лишь раскопал его и попросил разрешение опубликовать в газете, в книге (…) и на Проза.ру.’). Il a, selon ses termes, ‘déterré’ ce récit trouvé sur Internet, et aurait demandé à son auteur, un certain Boris Smirnov (Борис Васильевич Смирнов) l’autorisation de le publier… avant qu’en définitive il ne le supprime de l’ensemble de ses parutions (!).
Ce texte ‘circule’ donc sur Internet, plus ou moins tronqué parfois...
Je n’ai pu, jusqu’à présent, retrouver trace de ce Boris Smirnov. Le récit original aurait été publié en 2009 dans le journal ‘Le réveil de la miséricorde’ (Возрождение Милосердия, Спб).
Pour en savoir plus (en russe) : Proza.ru.
Source du texte (en russe) : Livejournal.com.
Enregistrements sonores :
- En russe : Miliza ;
- En français : Bernard Pollet.
Que je remercie infiniment.
Autres remerciements :
- Svetlana Weiss, pour son accompagnement à la traduction ;
- Olga Moutouh, pour sa relecture et remarques côté russe ;
- Monsieur Bernard Pollet, pour sa relecture et ses corrections, côté français.
Первый эпизод - Premier épisode
Расскажу о долгой бескорыстной дружбе с котом — совершенно замечательной личностью, с которым под одной крышей провёл 24 радостных года.
Маркиз родился на два года раньше меня, ещё до Великой Отечественной войны. Когда фашисты сомкнули вокруг города кольцо блокады, кот пропал. Это нас не удивило: город голодал, съедали всё, что летало, ползало, лаяло и мяукало.
Вскоре мы уехали в тыл и вернулись только в 1946 году. Именно в этот год в Ленинград со всех концов России стали завозить котов эшелонами, так как крысы одолели своей наглостью и прожорливостью…
Однажды ранним утром некто стал рвать когтями дверь и во всю мочь орать. Родители открыли дверь и ахнули: на пороге стоял огромный чёрно-белый котище и не моргая глядел на отца и мать. Да, это был Маркиз, вернувшийся с войны. Шрамы, следы ранений, укороченный хвост и рваное ухо говорили о пережитых им бомбёжках. Несмотря на это, он был силён, здоров и упитан. Никаких сомнений в том, что это Маркиз, не было: на спине у него с самого рождения катался жировик, а на белоснежной шее красовалась чёрная артистическая «бабочка».
Кот обнюхал хозяев, меня, вещи в комнате, рухнул на диван и проспал трое суток без пищи и воды. Он судорожно перебирал во сне лапками, подмяукивал, иногда даже мурлыкал песенку, затем вдруг оскаливал клыки и грозно шипел на невидимого врага. Маркиз не ел крыс, в его повседневный рацион входило всё то, что мог позволить себе человек в то голодное время: макаронные изделия с рыбой, выловленной из Невы, птицы и пивные дрожжи. Что касается последнего, в этом ему отказа не было. На улице стоял павильон с лечебными пивными дрожжами, и продавщица всегда наливала коту 100-150 граммов, как она говорила, «фронтовых»¹
Маркиз быстро привык к мирной, созидательной жизни. Каждое утро он провожал родителей до завода в двух километрах от дома, прибегал обратно, забирался на диван и ещё два часа отдыхал до моего подъёма.
Надо отметить, что крысоловом он был отличным. Ежедневно к порогу комнаты он складывал несколько десятков крыс. И хотя зрелище это было не совсем приятным, но поощрение за честное выполнение профессионального долга он получал сполна. Маркиз не ел крыс, в его повседневный рацион входило всё то, что мог позволить себе человек в то голодное время: макаронные изделия с рыбой, выловленной из Невы, птицы и пивные дрожжи. Что касается последнего, в этом ему отказа не было. На улице стоял павильон с лечебными пивными дрожжами, и продавщица всегда наливала коту 100-150 граммов, как она говорила, «фронтовых»¹.
___
1- Фронтовые :«Наркомовские сто грамм» - неофициальный термин, имевший хождение в 1940-х годах в период ведения Красной Армией боевых действий, которым обозначали норму выдачи алкоголя (водки) военнослужащим.
Permettez-moi de vous conter l’histoire de ma longue amitié avec un chat, un être désintéressé et véritablement merveilleux, avec qui j'ai vécu sous le même toit durant vingt-quatre heureuses années.
Marquis était né deux ans avant moi. C’était avant la Grande guerre patriotique. Après que les nazis eurent totalement encerclé la ville, le chat disparut. Cela ne nous surprit pas : les habitants étaient affamés, ils mangeaient tout ce qui rampait, volait, aboyait et miaulait.
Bientôt, nous fûmes évacués vers l'arrière et ne revînmes qu'en 1946. C'est cette année-là qu’on commença à ramener de toute la Russie par trains entiers des chats à Leningrad. A cette époque, dans la ville, les rats dépassaient toutes les bornes de l’impudence et de la voracité...
Un jour, tôt le matin, on entendit brailler et gratter à la porte. Mes parents ouvrirent et en eurent le souffle coupé : un énorme chat noir et blanc se tenait sur le seuil, fixant mon père et ma mère sans sourciller. Oui, c'était bien lui ! C’était Marquis qui revenait du front. Ses cicatrices, les marques de ses blessures, sa queue raccourcie et une oreille déchirée témoignaient de la guerre et des bombardements qu’il avait endurés. Malgré cela, il paraissait en bonne santé, bien nourri et toujours vigoureux. Sans aucun doute ce ne pouvait être que Marquis : un lipome courait sur son dos depuis sa naissance et un ‘papillon’ dessinant une arabesque noire ornait sa gorge blanche, blanche comme neige.
Le chat nous flaira, mes parents et moi, renifla les objets de la pièce, puis alla s’effondrer sur le canapé et dormit durant trois jours, sans chercher à se nourrir ou boire. Dans son sommeil, il remuait convulsivement ses pattes, miaulait et, même parfois, ronronnait, comme s’il se fredonnait une comptine. A d’autres moments, soudain, il montrait les crocs et feulait, menaçant, contre quelque ennemi invisible.
Par la suite, Marquis reprit rapidement sa palpitante et paisible vie de chat domestique. Chaque matin, il accompagnait mes parents jusqu’à l'usine, située à deux kilomètres de la maison, et puis s’en revenait trottinant, grimpait sur le canapé et paressait encore deux heures avant que moi-même ne me lève.
Je dois ici témoigner que Marquis était un excellent attrape-rats. Chaque jour, au seuil de notre séjour, il en déposait plusieurs dizaines. Et bien que ce spectacle ne fût pas des plus ragoûtants, il recevait félicitations et moult encouragements pour son zèle à accomplir de façon tout à fait honorable son devoir professionnel.
Marquis ne mangeait pas de rats, son alimentation quotidienne se composait de tout ce qu’on pouvait se permettre de lui offrir en cette période de rationnement : des pâtes - accompagnées de poissons pêchés dans la Neva -, des oiseaux et de la levure de bière. Quant à cette dernière, jamais on ne l’en privait. Au coin de la rue, il y avait un kiosque où l’on pouvait s’en procurer, et la vendeuse nous en mettait toujours de côté cent à cent cinquante grammes pour Marquis. Cent grammes : exactement comme la ration de vodka¹ qu’on distribuait aux soldats sur le front !
