La prophétie – I.5 – Les Voiles écarlates

Petites nouvelles russes - Menners perdu en mer - Les voiles écarlates - Grine
Художник / Illustration : Андрей Аринушкин

Алые паруса – Les voiles écarlates

Предсказание (I.5) La prophétie

На другой день только и разговоров было у жителей Каперны, что о пропавшем Меннерсе, а на шестой день привезли его самого, умирающего и злобного. Его рассказ быстро облетел окрестные деревушки. До вечера носило Меннерса; разбитый сотрясениями о борта и дно лодки за время страшной борьбы со свирепостью волн, грозивших, не уставая, выбросить в море обезумевшего лавочника, он был подобран пароходом «Лукреция», шедшим в Кассет. Простуда и потрясение ужаса прикончили дни Меннерса. Он прожил немного менее сорока восьми часов, призывая на Лонгрена все бедствия, возможные на земле и в воображении. Рассказ Меннерса, как матрос следил за его гибелью, отказав в помощи, красноречивый тем более, что умирающий дышал с трудом и стонал, поразил жителей Каперны. Не говоря уже о том, что редкий из них способен был помнить оскорбление более тяжкое, чем перенесённое Лонгреном, и горевать так сильно, как горевал он до конца жизни о Мери, — им было отвратительно, непонятно, поражало их, что Лонгрен молчал. Молча, до своих последних слов, посланных вдогонку Меннерсу, Лонгрен стоял: стоял неподвижно, строго и тихо, как судья, высказав глубокое презрение к Меннерсу — большее, чем ненависть,
было в его молчании, и это все чувствовали.

Если бы он кричал, выражал жестами, или суетливостью злорадства, или ещё чем иным своё торжество при виде отчаяния Меннерса, рыбаки поняли бы его, но он поступил иначе, чем поступали они, — поступил внушительно непонятно и этим поставил себя выше других, словом — сделал то, чего не прощают. Никто более не кланялся ему, не протягивал руки, не бросал узнающего, здоровающегося взгляда. Совершенно навсегда остался он в стороне от деревенских дел; мальчишки, завидев его, кричали вдогонку: «Лонгрен утопил Меннерса!» Он не обращал на это внимания. Также, казалось, он не замечал и того, что в трактире или на берегу, среди лодок, рыбаки умолкали в его присутствии, отходя в сторону, как от зачумлённого. Случай с Меннерсом закрепил ранее неполное отчуждение. Став полным, оно вызвало прочную взаимную ненависть, тень которой пала и на Ассоль

Девочка росла без подруг. Два-три десятка детей её возраста, живших в Каперне, пропитанной, как губка водой, грубым семейным началом, основой которого служил непоколебимый авторитет матери и отца, переимчивые, как все дети в мире, вычеркнули раз и навсегда маленькую Ассоль из сферы своего покровительства и внимания. Совершилось это, разумеется, постепенно, путём внушения и окриков взрослых, приобрело характер страшного запрета, а затем, усиленное пересудами и кривотолками, разрослось в детских умах страхом к дому матроса.

Menners souviens-toi ! - Petites nouvelles russes - Les voiles écarlates - Grine -

Le lendemain, tous les habitants de Caperna ne parlaient que de la disparition de Menners. Le sixième jour, on le ramena mourant et écumant de rage. Son histoire se répandit rapidement dans les villages environnants.

Jusqu'au soir, dans sa fureur, la mer l’avait porté. Au cœur de cette terrible lutte, le commerçant désemparé, brisé et chahuté par la férocité des vagues, menacé sans cesse d’être jeté à la mer, avait enfin été recueilli à bord du Lucrécia, un navire qui faisait route en direction de Kasset.

Une fluxion de poitrine et le traumatisme qu’il avait subi eurent raison de lui. Il survécut un peu moins de quarante-huit heures, maudissant Longren ici-bas et dans l’autre monde.

Agonisant, Menners raconta comment le marin avait refusé de lui venir en aide et était resté de marbre alors qu’il se voyait perdu. Et son récit marqua d’autant plus l’esprit des villageois que le mourant disait cela alors qu’il respirait à peine et gémissait. Sans parler du fait que peu d’entre eux pouvaient se souvenir d’injure plus grave que celle que Longren avait subie - ou d’avoir jamais autant pleuré comme lui avait pleuré à la mort de sa femme Marie.

Il leur était insupportable et écœurant – incompréhensible même - que face à Menners Longren eût pu rester muet : muet, jusqu’à ces derniers mots qu’il avait jetés au cabaretier depuis le ponton ; debout : droit, immobile, silencieux ; sévère comme un juge qui exprime son profond mépris envers un condamné. Et ce silence avait signifié bien plus que de la haine : ça, tout le monde le sentait bien.

S'il avait alors élevé la voix, fait de grands gestes, exprimé quelque méchanceté ou quoi que ce soit d'autre - même une forme de triomphe face au désespoir de Menners -, les pêcheurs l'auraient compris, mais il avait réagi différemment : d’une manière si grave et si inconcevable que cela le plaça au-dessus d’eux. En un mot, c’est cela qu'ils ne lui pardonnèrent pas.

Personne ne le salua plus, ne lui serra plus la main, ne lui adressa un regard aimable ou accueillant. Complètement et à jamais, il fut mis à l'écart. Les enfants lorsqu’ils le voyaient criaient : "Longren a noyé Menners !". Lui n’y prêtait pas attention.

Il sembla aussi qu'il ne voulût point remarquer que dans la taverne ou sur le port les pêcheurs se taisaient en sa présence, se détournant comme s'il avait la peste. Longren se trouva alors plus seul qu’auparavant. Devenu complet, cet isolement alimenta une méfiance réciproque dont Solène eut bientôt à subir les conséquences.

Ainsi la fillette grandit sans amies. Deux ou trois dizaines d'enfants de son âge vivaient à Caperna, imbibés comme des éponges d'un principe familial frustre : celui de l’obéissance inébranlable au père et à la mère, et les imitant comme le font tous les enfants du monde. Une fois pour toutes, ils exclurent Solène de leurs jeux et de leur amitié.

Bien sûr, cela se fit petit à petit, par des sermons et des remontrances de la part des adultes mais qui, au bout du compte, devinrent pour eux des interdits catégoriques. Alors, renforcée par les ragots et les propos malveillants, germa dans leur jeune esprit la peur du matelot et de sa maisonnée.

Petites nouvelles russes - Solène enfant et Longren - Les voiles - Grine