La prophétie – I.4 – Les Voiles écarlates
Алые паруса – Les voiles écarlates
Предсказание (I.4) La prophétie
— Лонгрен! — закричал смертельно перепуганный Меннерс. — Что же ты стал, как пень? Видишь, меня уносит; брось причал! — Лонгрен молчал, спокойно смотря на метавшегося в лодке Меннерса, только его трубка задымила сильнее, и он, помедлив, вынул её изо рта, чтобы лучше видеть происходящее. — Лонгрен! — взывал Меннерс, — ты ведь слышишь меня, я погибаю, спаси! — Но Лонгрен не сказал ему ни одного слова; казалось, он не слышал отчаянного вопля. Пока не отнесло лодку так далеко, что еле долетали слова-крики Меннерса, он не переступил даже с ноги на ногу. Меннерс рыдал от ужаса, заклинал матроса бежать к рыбакам, позвать помощь; обещал деньги, угрожал и сыпал проклятиями, но Лонгрен только подошёл ближе к самому краю мола, чтобы не сразу потерять из вида метания и скачки лодки.— Лонгрен, — донеслось к нему глухо, как с крыши сидящему внутри дома, — спаси! — Тогда, набрав воздуха и глубоко вздохнув, чтобы не потерялось в ветре ни одного слова, Лонгрен крикнул:
— Она так же просила тебя! Думай об этом, пока ещё жив, Меннерс, и не забудь!
Тогда крики умолкли, и Лонгрен пошёл домой. Ассоль, проснувшись, видела, что отец сидит перед угасающей лампой в глубокой задумчивости. Услышав голос девочки, звавшей его, он подошёл к ней, крепко поцеловал и прикрыл сбившимся одеялом.
— Спи, милая, — сказал он, — до утра ещё далеко.
— Что ты делаешь?
— Чёрную игрушку я сделал, Ассоль, — спи!
"Longren ! cria Menners - glacé de terreur -, pourquoi restes-tu planté là ? Tu vois bien que le courant m’emporte, lance-moi une corde !"
Longren restait silencieux, regardant calmement Menners se précipiter dans les flots, seule sa pipe fumait plus fort. Il hésita, écarta le foyer de devant sa bouche pour mieux assister à la scène.
"Longren ! s’époumona Menners, tu m'entends, au secours, je t’en supplie !"
Mais Longren ne répondit pas. Il semblait être sourd à ses appels désespérés. Et tant que la barque ne se fut pas suffisamment éloignée, tant que les cris de Menners lui parvenaient encore, il resta sans même esquisser un geste.
Menners sanglotait, il conjurait le marin d’aller chercher de l’aide auprès des pêcheurs. Il promit de l'argent, menaça, maudit, mais Longren ne s'approcha du bord que pour ne pas perdre de vue la barque qui s’éloignait, chahutée d’avant en arrière.
"Longren !..." Longren entendait les derniers appels de Menners, déjà lointains, comme étouffés sous un épais couvercle : "...Sauve-moi !"... Seulement alors, et en prenant profondément son souffle pour qu’aucun mot ne se perde dans le vent, Longren lui cria : "Elle t’a supplié elle aussi ! Penses-y maintenant que tu es encore vivant. Menners, souviens-toi !".
Enfin les cris se turent et Longren rentra chez lui…
Solène se réveilla dans la nuit. Elle vit son père, perdu dans ses pensées, assis près de la lampe dont la flamme vacillait. En entendant la voix de la fillette, il se leva et s'approcha. Tendrement, il l'embrassa, remonta la couverture et lui couvrit les épaules.
"– Rendors-toi, ma chérie, il fait encore nuit. – Que fais-tu ? demanda-t-elle – J'ai fabriqué un jouet, un bien méchant jouet, dors Solène, dors !"
