IIya Varchavsky – Les fourberies de Cupidon – Prologue
Илья Варшавский - Ilya Varchavsky
Проде́лки Аму́ра - Les fourberies de Cupidon
(1971)
Note du traducteur : cette nouvelle est présentée ici en un prologue et deux parties découpées en petits épisodes afin d’en rendre la lecture plus aisée. L’ensemble des notes de bas de page est du traducteur.
Prologue
Как ча́сто прихо́дится слы́шать фра́зу: «О, е́сли бы мне бы́ло дано́ прожи́ть жизнь за́ново!» Попро́буем отки́нуть её эмоциона́льную составля́ющую (для чего́, как изве́стно, ну́жно то́лько убра́ть восклица́тельный знак) и разобра́ться во всём э́том с пози́ции чи́стого ра́зума.
О ка́кой жи́зни, со́бственно говоря́, идёт ре́чь?
При́рода значи́тельно ми́лостивей, чем ка́жется с пе́рвого взгля́да. Она́ даёт нам возмо́жность прожи́ть, по кра́йней ме́ре, четы́ре жи́зни. Беспо́мощное де́тство, безрассу́дная ю́ность, осторо́жная пора́ возмужа́ния и, наконе́ц, чванли́вая ста́рость. До чего́ же ма́ло э́ти пери́оды похо́дят дру́г на дру́га!
Поско́льку вну́тренний мир челове́ка с его́ наде́ждами, сомне́ниями и разочарова́ниями по давно́ устано́вленным пра́вилам игры́ подлежи́т юрисди́кции худо́жественной литерату́ры, очеви́дно, в ней и ну́жно иска́ть разга́дку поста́вленного вопро́са.
Для э́того доста́точно обрати́ться к та́ким капита́льным труда́м, как «Фа́уст» Иога́нна Во́льфганга Гёте и «Возвращённая мо́лодость» Михаи́ла Зо́щенко. В них мо́жно проследи́ть неукло́нное стремле́ние челове́ка сочета́ть в себе́ сомни́тельный о́пыт ста́рца с тем во́зрастом, кото́рый характеризу́ется наибо́лее интенси́вной гормона́льной де́ятельностью органи́зма.
Говоря́ об о́пыте старико́в, я не зря употреби́л эпите́т «сомни́тельный». По существу́, вся́кий о́пыт но́сит отрица́тельный хара́ктер. Он сво́дится к тому́, что «в одна́ ты́сяча девятьсо́т тако́м-то году́ что-то похо́жее про́бовали, и ничего́ не получи́лось».
Вообще́, е́сли челове́ческий о́пыт име́л бы действи́тельно позити́вный хара́ктер, то наверняка́ бы род людско́й бо́льше отлича́лся от на́ших соро́дичей-прима́тов. Что же каса́ется о́пыта, сво́йственного и́менно ста́рости, то ра́зве размышле́ния осле́пшего Фа́уста не сво́дятся к той же фо́рмуле: «Любо́вь? Не зна́ю. В одна́ ты́сяча тако́м-то году́ за́ново про́бовал. Ничего́ хоро́шего не получи́лось».
Тепе́рь, внеся́ я́сность в не́которые исхо́дные положе́ния, мо́жно приступи́ть непосре́дственно к повествова́нию.
Combien de fois entend-on la phrase : "Oh, si seulement je pouvais recommencer ma vie !" Essayons d'écarter ici toute composante émotionnelle (pour ce faire, comme on le sait, il suffit simplement d'enlever le point d'exclamation !) et évaluons cela avec le regard critique de la raison pure...
De quelle vie parle-t-on vraiment ?
La Nature est beaucoup plus clémente qu'il n'y paraît à première vue. Elle nous offre la possibilité de vivre au moins quatre vies. Celle d’une enfance impuissante, celle d’une jeunesse impétueuse suivie d’une période de maturation prudente et celle, enfin, une vieillesse fanfaronne.
Comme ces périodes ne se ressemblent guère !
Puisque le monde intérieur de chacun - avec ses espoirs, ses doutes et ses déceptions -, selon les règles d’un jeu établi de longue date -, est soumis à la jurisprudence de la fiction, c'est en celle-ci qu'il nous faut évidemment chercher la clé.
Pour cela, il suffit de se plonger vers des œuvres édifiantes telles que "Le Faust" de Goethe ou "L’Élixir de jouvence" de Mikhail Zochtchenko¹. En elles se retrouve le désir permanent de notre espèce de tenter de marier l'expérience, bien douteuse, acquise par l’homme vieillissant et la période de son existence où l'activité hormonale de sa chair était encore si puissante.
En évoquant l'expérience des personnes âgées, ce n’est pas en vain que je l’ai qualifiée de "douteuse". Il y a en cela une bonne raison. Essentiellement, parce que toute expérience humaine est négative. Elle se résume en général à ces mots : «Durant deux millénaires, on a déjà essayé un truc dans le genre, et ça n’a rien donné ! »
En définitive, si l'expérience qu’on acquiert de la vie était vraiment positive, alors notre espèce serait aujourd’hui certainement bien différente et s’écarterait radicalement de celle de nos cousins primates. Quant à l'expérience propre à la vieillesse, les réflexions de l'aveugle Faust ne se résument-elles pas à la même formule : « L'amour ? Je n’en connais rien. A une certaine époque, j'ai réessayé. Sans ne rien y trouver de bon »²
A présent, après avoir clarifié certains axiomes fondamentaux, nous pouvons entamer le fil de notre récit...
1- Mikhail Zochtchenko (Михаил Михайлович Зощенко) (1894-1958), ‘L’Élixir de jouvence ’ (Возвращённая молодо́сть), 1933 : Lire en russe.
2 - Il semble ici que cette citation attribuée à Faust par l’auteur soit apocryphe.
