Ilya Varchavsky – La boutique des rêves (02)
Илья Варшавский - Ilya Varchavsky
Ла́вка Сновиде́ний - La Boutique des Rêves
Второ́й эпизо́д - Episode deux
К тому́ вре́мени, к кото́рому отно́сится на́ше повествова́ние, населе́ние Зе́мли уже́ бы́ло в неопла́тном долгу́ пе́ред венериа́нами. Э́тот ма́ленький делика́тный наро́дец не проявля́л никако́го интере́са к несме́тным бога́тствам, кото́рыми облада́л.
Все уси́лия челове́чества рассчи́таться с абориге́нами за эксплуата́цию недр плане́ты материа́льными и́ли духо́вными це́нностями ни к чему́ не приводи́ли.
Венериа́не пита́ли непоня́тное отвраще́ние к жи́зни в ка́менных дома́х, к оде́жде, изгото́вленной иску́сственным путём, а не вы́росшей на боло́тах родно́й плане́ты, и к земно́й пи́ще. Каза́лось, ничто́ не могло́ победи́ть их страх пе́ред механизи́рованным тра́нспортом, ра́дио и телеви́дением.
Их певу́чая речь, бесконе́чно бога́тая интона́циями, не могла́ быть вы́ражена в пи́сьменной фо́рме, все попы́тки созда́ть венериа́нскую пи́сьменность неизме́нно конча́лись неуда́чей. Е́ю могли́ по́льзоваться все, кро́ме тех, для кого́ она́ создава́лась.
Но са́мый большо́й конфу́з пости́г совреме́нных миссионе́ров, пыта́вшихся приви́ть соплеменни́кам У-И дух здоро́вого атеи́зма. Реши́в, что их ку́льтовые обря́ды, кста́ти о́чень кра́сочные, чем-то оскорбля́ют религио́зное чу́вство стра́нных суще́ств, прилета́ющих с не́ба в орео́ле огня́, коренно́е населе́ние плане́ты откочева́ло в боло́та, предоста́вив прише́льцам по́лную свобо́ду поведе́ния.
Я не зна́ю, почему́ У-И не после́довал за свои́ми соро́дичами. Он удиви́тельно ло́вко уме́л уклоня́ться от недоста́точно делика́тных расспро́сов. Мне ка́жется, что иску́сство, кото́рым владе́л У-И, игра́ло немалова́жную роль в религио́зных обря́дах венериа́н. Во вся́ком слу́чае, я не раз ви́дел посла́нцев из боло́т, нагру́женных плетёными мешка́ми с волше́бным това́ром, когда́ они́, озира́ясь по сторона́м, выходи́ли по́здно ве́чером из ла́вки У-И.
Как-то У-И мне сказа́л, что уме́ние находи́ть ну́жные ли́стья для сига́р передаётся в их роду́ от отца́ к сы́ну. На мой вопро́с, ско́лько же поколе́ний владе́ет э́тим секре́том, после́довал лакони́чный отве́т: «мно́го».
Сам У-И не был жена́т. Уже́ мно́го поздне́е я по́нял, что э́то была́ одна́ из причи́н, заста́вившая его́ оста́ться в романти́ческих разва́линах Ста́рого Го́рода, служи́вшего прима́нкой для тури́стов. И́бо ду́шу У-И, заключённую в кро́хотное те́льце лилипу́та, непреодоли́мо влекли́ больши́е, румя́ные же́нщины Земли́.
Второ́й стра́стью У-И бы́ли кни́жки с карти́нками. Отча́явшись приучи́ть жи́телей Вене́ры к пи́сьменности, Комите́т по культу́рным свя́зям в ко́смосе попыта́лся привле́чь их внима́ние к земно́й жи́зни при по́мощи карти́нок. Эффе́кт превзошёл все ожида́ния, осо́бенно по́сле того́, как в ход бы́ли пу́щены складны́е иллюстра́ции. Хотя́ адапти́рованные изда́ния Шекспи́ра и Достое́вского осо́бого успе́ха не име́ли, спрос на ска́зки тру́дно бы́ло удовлетвори́ть.
A l'époque - celle à laquelle notre histoire se rapporte -, la population de la Terre était déjà fort redevable envers les Vénusiens.
Ce petit peuple délicat ne montrait aucun intérêt pour les richesses indicibles que recelait leur planète, et tous les efforts de l'humanité pour rétribuer les indigènes en biens matériels ou spirituels afin d’exploiter légalement les entrailles de leur monde n’aboutissaient à rien.
Les Vénusiens avaient une aversion incompréhensible pour la vie entre des murs de pierre, pour tout genre de nourriture terrestre, et pour les vêtements en fibres synthétiques - fibres qui bien évidemment ne croissent pas dans les marais de leur planète natale. Il semble, en outre, que rien ne pouvait vaincre leur peur des transports mécanisés ainsi que leur aversion des postes de radio et de télévision.
Leur langue mélodieuse, infiniment riche en intonations, ne pouvant être couchée par écrit, toutes les tentatives pour créer une écriture vénusienne se soldaient invariablement par des échecs : ces transcriptions s’avérant utiles pour n’importe qui sauf pour ceux à qui on les destinait.
Mais le plus grand embarras fut celui des missionnaires modernes, qui essayèrent en vain d’insuffler dans l’esprit des membres de la tribu de Wu-Y la croyance en un salutaire athéisme.
Considérant que leurs rites et culte - soit dit en passant, bien pittoresques - offensaient en quelque sorte la foi de ces étranges visiteurs venus du ciel dans des halos de feu, les indigènes avaient préféré migrer vers les marais, laissant ainsi aux nouveaux-venus entière liberté de faire sur Vénus ce qu’ils voulaient.
Je ne sais pourquoi seul Wu-Y n’avait pas suivi ses proches. Il était remarquablement habile à éluder les questions trop sensibles. Il me semble que le savoir que possédait Wu-Y jouait un rôle important dans les rites religieux des Vénusiens. En tout cas, je vis plus d’une fois des messagers des marais quitter tard le soir sa boutique, emportant avec eux des sacs en osier chargés de mystérieuses marchandises, jetant tout autour d'eux des regards furtifs.
Une fois, Wu-Y me révéla que son don secret à trouver les meilleures feuilles à cigares se transmettait dans sa famille de père en fils. Quand je lui demandai depuis combien de générations, il me répondit laconiquement : "beaucoup".
Wu-Y lui-même n'était pas marié. Bien plus tard, je réalisai que c'était l'une des raisons qui l'avaient poussé à rester vivre dans la Vieille Ville – dont les ruines romantiques n’étaient plus qu’une attraction pour touristes. En effet, l'âme de Wu-Y, enfermée dans un corps lilliputien, était irrésistiblement attirée par les vigoureuses Terriennes aux pommettes vermeilles.
La deuxième passion de Wu-Y était les livres d'images. Désespéré de convertir les habitants de Vénus à l'écriture, le Comité pour les Relations Culturelles Intercosmiques tenta de les intéresser à la vie sur notre propre planète - la Terre - à l'aide d'images. L'effet dépassa toute attente, surtout après l’édition d’ouvrages illustrés pliables. Bien que les œuvres ainsi reformatées de Shakespeare et de Dostoïevski ne connussent pas un flagrant succès, la demande en contes de fées illustrés fut telle qu’on eut peine à la satisfaire.
