Ilya Varchavsky – Homunculus
Илья Варшавский - Ilya Varchavsky
Гому́нкулус (1965) Homunculus
Пе́рвый эпизо́д - Premier épisode
Я просну́лся от звонка́ телефо́на. На светя́щемся цифербла́те буди́льника часова́я стре́лка перешла́ за два часа́. Не понима́я, кто мо́жет звони́ть так по́здно, я снял тру́бку.
- Наконе́ц-то вы просну́лись! - услы́шал я взволно́ванный го́лос Смирно́ва. Прошу́ вас неме́дленно ко мне прие́хать!
- Что случи́лось?
- Произошло́ несча́стье. Сбежа́л Гому́нкулус. Он обурева́ем жа́ждой разруше́ния, и я бою́сь да́же поду́мать о том, что он спосо́бен натвори́ть в тако́м состоя́нии.
- Ведь я вам говори́л... - на́чал я, но в тру́бке послы́шались коро́ткие гудки́.
Ме́длить бы́ло нельзя́.
Гому́нкулус! Я дал ему́ э́то и́мя, когда́ у Смирно́ва то́лько зароди́лась иде́я созда́ния мы́слящего автома́та, облада́ющего свобо́дой во́ли. Он собира́лся примени́ть изобретённые им поро́говые молекуля́рные элеме́нты для модели́рования челове́ческого мо́зга.
Уже́ тогда́ бессмы́сленность э́той зате́и вы́звала у меня́ ре́зкий проте́ст. Я про́сто не понима́л, заче́м э́то ну́жно. Мне всегда́ каза́лось, что зада́чи киберне́тики должны́ ограни́чиваться си́нтезом автома́тов, облегча́ющих челове́ческий труд. Я не сомнева́лся в неограни́ченности возмо́жностей модели́рования живо́й приро́ды, но попы́тки созда́ния электро́нной моде́ли челове́ка представля́лись мне про́сто отврати́тельными. Открове́нно говоря́, меня́ пуга́́ла неизбе́жность конфли́кта ме́жду челове́ком и со́зданным им механи́ческим подо́бием самого́ себя́, подо́бием, лишённым каки́х бы то ни бы́ло челове́ческих черт, со свобо́дой во́ли, определя́емой не чу́вствами, а абстра́ктными, сухи́ми зако́нами математи́ческой ло́гики. Я был увере́н, что чем соверше́ннее бу́дет тако́й автома́т, тем бесчелове́чнее он поведёт себя́ в вы́боре средств для достиже́ния поста́вленной им це́ли.
Всё э́то я открове́нно вы́сказал тогда́ Смирно́ву.
- Вы тако́й же ханжа́, - ответи́л он, - как те, кто пыта́ется объяви́ть, что выра́щивание челове́ческих заро́дышей в ко́лбе противоре́чит элемента́рным но́рмам мора́ли. Учёный не мо́жет позво́лить себе́ ро́скошь быть сентимента́льным в таки́х вопро́сах.
- Когда́ выра́щивают челове́ческого эмбрио́на в ко́лбе, - возрази́л я, - для того́, что́бы испо́льзовать его́ тка́ни при опера́циях, тре́бующих переса́дки, то э́то де́лается в гума́нных це́лях и мора́льно опра́вдано. Но предста́вьте себе́, что кому́-нибу́дь пришло́ в го́лову, из любопы́тства, вы́растить в ко́лбе живо́го челове́ка. Таки́е попы́тки созда́ния но́вого Гому́нкулуса, по-мо́ему, столь же омерзи́тельны, как и мысль о выведе́нии гибри́да челове́ка с обезья́ной.
- Гому́нкулус! - захохота́л он. - Э́то то, чего́ мне не хвата́ло! Пожа́луй, я назову́ ро́бота Гому́нкулусом.
Je fus réveillé par la sonnerie du téléphone. Sur le cadran lumineux du réveil l'aiguille affichait deux heures du matin. Sans savoir qui pouvait m’appeler à une telle heure, je décrochai le combiné.
- Enfin, vous répondez ! C’était la voix de Smirnov. Il paraissait tout chamboulé. Je vous en prie, venez chez moi immédiatement !
- Qu’est-ce qui se passe ?
- Une catastrophe. Homunculus s'est échappé. Il a été pris d’une terrible soif de destruction, et j'ai peur à présent d’imaginer tout ce dont il est capable.
- Vous voyez bien, je vous avais dit que... Je n’avais pas terminé ma phrase que je n’entendis plus, au bout de ligne, que des bips, bips, bips...
Il n’y avait pas une minute à perdre.
Homunculus ! C’est moi qui lui avais trouvé ce nom. Smirnov venait alors d'avoir eu l'idée de créer un automate pensant doté d'un libre arbitre. Il comptait utiliser les structures moléculaires de son invention pour simuler dans une machine un cerveau humain.
Déjà, à ce moment-là, je m’étais élevé contre la folie de l’entreprise : je ne comprenais tout simplement pas son utilité. Il m'avait toujours paru que la cybernétique devait se limiter à la fabrication d'automates dans le seul but de faciliter le travail des hommes. Je ne doutais pas des possibilités illimitées qu’offraient la Nature et le règne du Vivant, mais, a contrario, l’idée de toute tentative de vouloir créer un ersatz électronique d’un être humain me semblait tout simplement répugnante.
Pour parler franchement, j'étais effrayé par l'inévitable conflit qu’allait nécessairement engendrer la création d’une machine à l’image de l’Homme, une image qui, certes, lui ressemblerait mais serait dépourvue de toute humanité, et dont le libre arbitre serait déterminé non par des sentiments, mais par des règles logiques - celles, abstraites et sèches, des mathématiques. J'étais convaincu que plus un tel automate atteindrait la perfection, plus son comportement deviendrait inhumain, tout comme ses choix et l’ensemble des moyens pour aboutir à ses fins.
J’avais dit tout cela à Smirnov à l'époque, et de façon très ouverte.
- Vous êtes tels ces hypocrites, m’avait-il alors répondu, qui se plaisent à décrier la culture d'embryons humains en éprouvette, prétendant qu’elle est contraire aux règles élémentaires de la morale. Un scientifique, lui, ne peut se payer le luxe d’une telle sentimentalité.
- Lorsqu'on cultive un embryon, lui avais-je objecté, c’est dans le but d'utiliser ses tissus lors d’une opération chirurgicale nécessitant une transplantation : cela à des fins thérapeutiques et donc moralement justifiées. Mais imaginez que quelque esprit curieux ait l’idée folle d’incuber et d’engendrer un être humain dans un flacon ! De telles tentatives visant à créer un nouvel homunculus¹ sont, à mon avis, aussi abjectes que l'idée de vouloir créer un hybride moitié humain, moitié singe.
- Homunculus ! Smirnov avait soudain éclaté de rire. Voilà ce qui me manquait ! Grâce à vous, je suppose que j’appellerai ma créature ‘Homunculus’.
